Дуэль с собой

Дэвид в этом смысле не составлял исключение. Как ни старался Родик вести себя учтиво и гостеприимно, но чванливая смесь амбициозности и местечковости выводила его из себя, а менторский тон и вычурные слова просто бесили. Дэвид был глубоко убежден в том, что он прибыл из колыбели цивилизации и несет просветительскую миссию несчастным и обездоленным. При этом любые достижения этих обездоленных, тупых и отсталых, настолько жалки, что даже недостойны его внимания. Любая попытка показать ему то, чем восхищались многие поколения его же предков, приводила либо к ворчливому недовольству, либо к насмешкам. Москву, которую Родик страстно любил и считал одним из самых красивых городов мира, Дэвид пренебрежительно сравнил с послевоенным Миланом. Ему не нравилось решительно все. В ресторанах он брезгливо ковырялся в тарелках. Поутру жаловался, что у него болит живот от этой некошерной пищи. Сходить нормально в туалет он тоже не может, поскольку там стоит сантехника, от которой страдают интимные места его тела, и без разговора с психотерапевтом справлять нужду не получается. По поводу ужасающе плохого гостиничного сервиса он говорил, а вернее, ныл часами. На Красной площади ему не нравилась брусчатка — мол, от нее портится обувь, а она стоит больших денег. Собор Василия Блаженного вызвал град издевок, которые любого русского человека могли спровоцировать на антисемитские мысли, а возможно, и действия. Попытка отвести его в Третьяковскую галерею успеха не имела, и даже устроенное Родиком отмечание дня своего рождения на плывущем по Москве-реке «речном трамвайчике» с шикарным столом, изобилующим русскими деликатесами, включая икру и осетрину, не вызвало у него видимых положительных эмоций, хотя пил и ел он минимум за троих. Зато всем приходилось по много раз в день выслушивать нудные лекции о прекрасной жизни в США, о достижениях знаменитых американцев. Единственное, что волновало Дэвида по-настоящему, — это автомобили. Замечая какую-либо иномарку на улице, он оживлялся. Сразу за этим следовала вводная лекция об истории фирмы-производителя, потом он восхищенно обсуждал технические характеристики различных моделей, а заканчивал все унизительными воспоминаниями о Борином «Москвиче».

Надо отдать должное — Дэвид обладал огромными познаниями в этой области, и если бы Родик научился воспринимать его более терпимо, то у них появилась бы хоть какая-то интересная тема для общения. Однако стоило Дэвиду открыть рот, как Родик тут же внутренне закипал.

Родик старался никак не проявлять своих чувств, понимая необходимость успешного завершения встречи. В особенно тяжелых случаях он отходил от Дэвида и обращался к его жене, хотя скудные познания в английском ограничивали возможность общения. Жена Дэвида, оказавшаяся китаянкой, была типично восточной женщиной с доброжелательным характером. Но даже она, терпеливо сносящая все трудности жизни с этим нудным человеком, временами не выдерживала и на своем малопонятном языке выражала возмущение. У Родика создалось впечатление, что тем самым она пыталась сгладить возникающие неловкости, которые как женщина, вероятно, чувствовала инстинктивно. Родик, привыкший к общению с корейцами, проникся к ней теплотой, а она в ответ оказывала ему различные знаки своего расположения.

Несмотря на это, Родик из последних сил терпел Дэвида, хотя большую часть обязанностей по его приему смог переложить на Борю, не ощущавшего, казалось, всей одиозности американского дядюшки Юра, страдая от нудности Дэвида, все же проявлял чудеса терпения. В критические моменты он иронически сравнивал его со своим дедом из Бердичева. Григорий Михайлович, как обычно, держал дистанцию и под разными предлогами старался появляться только на официальных мероприятиях, связанных с подписанием документов по совместному предприятию. Эта часть приема тоже явила массу неожиданностей. Обсуждение устава совместного предприятия началось с монолога Дэвида, вероятно полагавшего, что сидящие перед ним люди — как минимум, неграмотные идиоты. Даже невозмутимый Григорий Михайлович после нескольких часов повторения прописных истин по поводу выбора правления, компетенции правления и дирекции, ведения бухгалтерского учета и возможных осложнений с проверяющими организациями не выдержал и предложил без обсуждения подписать пакет уже готовых документов, прошедших предварительную экспертизу у специалистов министерства финансов, где эти документы должны быть зарегистрированы.