Дуэль сердец

— Кэсси — моя сестра, — ответил лорд Брикон. — Трудно поверить, но ей скоро будет двадцать четыре года. Она родилась уродливой; постепенно в ней развилась склонность к убийству, как ты сама только что слышала. Стоит ей увидеть живое существо, как в ней возникает желание убить его. С раннего возраста врачи подозревали, что у нее может быть подобная склонность. От нее держали подальше всех животных, но, к несчастью, однажды, когда Кэсси было лет шесть, в детскую забралась кошка сторожа. Кэсси убила ее и сидела, измазанная кровью, наслаждаясь сатанинской оргией. С тех пор у нее возникло желание убивать, убивать, убивать.

Каролина закрыла лицо руками.

— Это ужасно! — прошептала она.

— Но Кэсси — не единственная страшная тайна в нашей семье, — продолжал лорд Брикон. Теперь он говорил с напускной легкостью, словно ему доставляло удовольствие мучить и Каролину, и себя.

— Когда мне исполнилось двадцать пять лет, опекуны передали мне управление моими поместьями, а заодно сообщили тайны, связанные с замком. Первая из них — это Кэсси. До той поры я не знал о ее существовании; но меня ждало худшее, во всяком случае, так мне показалось. Мне рассказали правду о смерти отца.

— Твоего отца? — переспросила Каролина. Лорд Брикон кивнул:

— Да, да, он тоже был сумасшедшим. В молодости, во время его пребывания в Оксфорде, разразился скандал. Его друга нашли мертвым при весьма странных обстоятельствах. Ничего нельзя было доказать; по-видимому, в молодости мой почтенный родитель вел себя осторожнее, чем в последующие годы. Мне было три года, когда родилась Кэсси. Мне рассказали, что когда он увидел ребенка, то вид ее словно разбудил в нем безумие, дремавшее многие годы. После рождения Кэсси моя мать очень тяжело болела, и от нее скрыли уродство ребенка. Когда она достаточно оправилась, ей сказали, что девочка умерла. Только няне и старому Миггзу с женой доверили страшную тайну: Кэсси осталась жива. Для нее приготовили башню и заперли там, разумеется в надежде, что она скоро умрет. Но сумасшедшие живут гораздо дольше, чем здоровые люди; действительно, Кэсси отличается прекрасным здоровьем.

Как я говорил, мне поведали, что после рождения Кэсси мой отец начал вести себя чрезвычайно странно. Он стал находить какое-то жестокое наслаждение в спорте. Ему никогда не надоедало стрелять, охотиться, наблюдать за петушиными боями. Он пристрастился бродить по ночам. В лесу обнаружили тело браконьера: не было никаких сомнений в том, что его убили. Одним из моих опекунов был выдающийся врач. Теперь он уже умер, но в день моего двадцатипятилетия он рассказал мне, как постепенно начал подозревать моего отца, как сам приехал сюда погостить, желая по возможности спасти своего друга от самого себя. В это самое время мой отец в порыве гнева убил своего камердинера за то, что тот плохо почистил его сапоги. Это было явное убийство. Он отхлестал слугу кнутом, а когда тот потерял сознание, заколол его ножом. Врач обнаружил мертвого слугу в спальне моего отца и, сообразив, каковы будут последствия, взялся убедить его совершить то, что, по-моему, было единственным достойным выходом.

— Что же именно? — спросила Каролина.

— Он убедил отца совершить самоубийство. Он собственной рукой зарядил пистолет, сказал отцу, что тот должен сделать, и вышел из комнаты. Когда он рассказывал мне все это, то признался, что ничто в жизни не принесло ему такого облегчения, как звук выстрела. После смерти отца легко удалось замять совершенное им преступление. К счастью, убитый камердинер был иностранцем, и родственники его не стали наводить справки или поднимать шум. Отца похоронили с большой помпой и пышными церемониями, никто, кроме моих опекунов, не знал всей правды о его смерти, хотя кое-какие местные толки предотвратить не удалось. Было сделано все возможное, чтобы скрыть правду от моей матери. Им удалось утаить от нее и то, что муж ее — убийца, и то, что Кэсси жива. Я тоже узнал и то, и другое только два года назад. До тех пор они, проявляя большое уважение к моим чувствам, продолжали молчать. Теперь, Каролина, ты, наконец, понимаешь, что ждет меня в будущем — сумасшествие и повторение судьбы отца. Скоро во мне проснется желание убивать, и я буду убивать и убивать до тех пор, пока меня не постигнет более печальная, нежели отца, участь — я попаду в тюрьму.

— Нет, Вейн! Нет! — сдавленно воскликнула Каролина.

— Это правда, — мрачно сказал он, — и я не боюсь смотреть ей в лицо. Быть может, теперь ты поймешь, почему я не очень-то стремлюсь спасти свою жизнь. Чем быстрее я умру, тем лучше, — предпочитаю умереть со спокойной совестью, а не с руками, обагренными кровью.

— Вейн! Вейн! Не говори так!

По щекам Каролины текли слезы, но она не обращала на них внимания. Встав, она положила руку лорду Брикону на плечо.

— Должен быть какой-нибудь выход, — произнесла она. — Нам нужно что-то делать!

— Делать? — переспросил он. — Сделать ничего нельзя, кроме, как терпеливо ждать конца.