Дуэль в Кабуле

Ночь ложилась на землю морозная, но бесснежная. Развели костры, и у огня, под осыпанным звездами небосводом, расположились люди; верблюды улеглись поодаль; стреноженные лошади мирно жевали овес из подвешенных к морде торб.

У большого костра, где устроился караванбаши, было людно. Виткевич подошел поближе. Старик погонщик, по одеянию не то казах, не то узбек, что-то рассказывал, и его внимательно слушали.

Виткевич подсел к костру.

Старик заканчивал сказку:

— Говорит тут павлин лисе: «Что ж делать. Приходится мне покориться судьбе. Только прошу тебя — ведь мы были друзьями! — перед тем, как ты меня съешь, помолись за мою душу!»

Лиса говорит: «Ладно, исполню твою последнюю просьбу». И подняла она передние лапки кверху, чтобы помолиться, а павлин вырвался, взлетел на дерево и кричит оттуда: «Приятного тебе аппетита, лисонька, друг мой коварный!»

И улетел, а голодная лиса осталась с пустым брюхом…

Слушатели засмеялись.

— Хитра лиса, а павлин-то хитрее! — воскликнул караванбаши.

— Так ей и надо, — заметил молодой погонщик. — Была она с павлином в дружбе, а хотела съесть его…

— А у людей разве так не бывает? — сказал старик сказочник. — За добро злом платить кто не охотник!

Внезапно налетел порыв холодного ветра, ярче вспыхнул огонь, и несколько горящих сучьев вылетели из костра и пронеслись над головой старика. Он отшатнулся, и Виткевичу показалось, что он где-то видел этого человека, его поворот головы, его глаза…

Перевалив через Мугоджары, караван вступил в зыбучие пески Каракумов. Тут шли с вечера до рассвета, ориентируясь по звездам. Двигались и теперь быстрее Мейендорфа и у берегов Сыр-Дарьи были не на пятидесятый, а на тридцатый день по выходе из Оренбурга. Было 5 декабря. Река замерзла. Чтобы верблюды не скользили и не падали на льду/пришлось рубить кустарник, сжигать его и пеплом посыпать лед. Спустя неделю после переправы через Сыр-Дарью караван подошел к сухому руслу Яны-Дарье.

2

Едва начало светать, караванбаши поднял людей. Караван тронулся, но, к удивлению Виткевича, не по большой тропе, которая, он видел по карте Мейендорфа, вела кратчайшим путем в Бухару.

Караван по приказанию караванбаши свернул на запад и пошел по непроторенной целине Кызылкумов.

Виткевич подъехал к караванбаши и спросил, почему свернули с дороги.

— Там опасно, — показал караванбаши на уходившую к югу дорогу.

— Почему опасно? — удивился Виткевич.

— Злые люди там бродят, нас подстерегают…

— А ведь тут даже малой тропки нет. Сплошные пески. Как же мы дорогу найдем?

Караванбаши оглянулся, махнул кому-то рукой… К нему подбежал старик — рассказчик сказок.

— Он поведет, — сказал караванбаши.

— Хоп, хоп! — Старик низко поклонился, провел рукой по бороде. — Путь знаю. До самого Вабкента доведу. Виткевич достал из-под халата карту, компас:

— Ну-ка, посмотрим!

Старик пренебрежительно хмыкнул:

— Карту человек сделал, она может обмануть. Мы по звездам пойдем, звезды божьи, они не лгут. Ночью будем идти, днем отдыхать…

Однако же старик придвинулся к Виткевичу и глянул на карту. Посмотрел — это бросилось в глаза Яну — как человек, привыкший иметь дело с картами, умеющий в них разбираться… Почувствовав на себе взгляд Виткевича, старик отвернулся и пробормотал:

— До полудня будем идти прямо на заход солнца, а потом дневка до первой звезды.

— Почтенный Мухаммед-ака, — сказал Виткевич, обращаясь к караванбаши, — ночь — друг и союзник злых людей. На большой дороге, где много путников, мы уйдем от них, а в песках, где никого нет, попадем им в руки.

Старик вздрогнул, пристально взглянул на Виткевича, но быстро отвел глаза в сторону и сказал:

— «Совершай твой путь при луне», — говорили наши отцы и прадеды.

— Если мой скромный совет может помочь вашей мудрой опытности, почтенный караванбаши, — проговорил Виткевич, — то не лучше ли нам двигаться днем?

Караванбаши посмотрел на старика. Старик чуть заметно покачал головой.

— Господин юзбаши, — сказал караванбаши, повышая Виткевича в чине (юзбаши — сотник), — однажды купец афганец мне приказал идти по чертежу на буллак — и что же? Мы сбились с дороги, заблудились и, если бы не вот он — почтенный Усман, наши кости белели бы теперь в песках…

Виткевичу не оставалось ничего, как согласиться. Едва он отъехал от караванбаши, как услышал голос урядника Василия Дергачева:

— Ваше благородие, ваше благородие! Виткевич поравнялся с урядником, и Дергачев, наклонившись к самому его уху, зашептал:

— Ваше благородие, вы тому старику не доверяйте, намедни, ночью, когда тигр кричал, пошел я коней проверить. Тут слышу тихий разговор. А я маненько соображаю, как в плену в Ташкенте три года отмучился… И вот слышу я: старик тот кому-то говорит: «Передай, чтобы во вторую ночь, как мы с дороги свернем, налетели бы сзади… Урусы посреди каравана едут. Вы урусов прямо хватайте!» Ну, тут мне пришлось отойти, а что дальше было, не знаю.

Виткевич задумался, не могло быть сомнений: старик — тот самый неуловимый туркмен Джаффар, за которым Виткевич давно и безуспешно охотился. И вот он тут, рядом, да только теперь дичью оказывается сам Виткевич, а туркмен — охотник…