Дуэль в Кабуле

— Европейское обличье варварства азиатского омерзительно, и мы с тобой, Томаш, питомцы Новосильцева, это испытали! В Бухаре народ трудолюбивый, мирный. Ежели бы ты своими глазами видел, с каким искусством изукрашены мечети и медресе лепными и резными орнаментами! Погляди, я, как умел, срисовал портал мечети Калли.

Зан с интересом рассматривал рисунок. Виткевич, недурной рисовальщик, удачно передал затейливые узоры резьбы по дереву и алебастру.

— Архитектура мусульманская, — сказал Ян, — со своими куполами и башнями минаретов хранит в себе глубокое внутреннее толкование: башня стремится ввысь, а купол все прижимает к земле, придавливает, скрывает. Так и народ. Коран придавливает его, обрекает на покорность деспотам светским и духовным, но народ рвется на волю… И на самой маленькой колонне у входа в самую маленькую мечеть — а их в Бухаре сотни — искусные руки в резьбе изливают чаяния народа…

— Ты что-то расфилософствовался, друже! — сказал Зан. — Выпьем-ка лучше нашей родной старки.

Виткевич поднял рюмку, наполненную желтоватой густой влагой, посмотрел на свет…

— Польша, — тихо промолвил он, — отчизна… Я понимаю императора: в польской свободе он видит своего заклятого врага. Но англичане! Подлые иезуиты! Пальмерстон, бестия, подсылает своих эмиссаров на Кавказ — будоражить в тамошних народах мечты об освобождении и тут же заверяет императора, что никогда не поддержит «бессмысленных планов восстановления королевства польского».

Виткевич залпом опорожнил рюмку… Зан последовал его примеру. Виткевич снова заговорил:

— Намедни говорил я у Перовского, что надобно поддержать народ афганский, который защищает свою независимость и свободу. От того польза была бы и нам. А Перовский о другом думает: как бы стремления афганцев, их умного и сильного властителя Дост Мухаммеда повернуть против Англии, чтобы оказать давление на нее в Турции, Персии… Сделать судьбу народа картой в политической игре между Англией и Россией. Виткевич снова умолк. Молчал и Зан.

4

Перовский решил задержать Гусейна Али в Оренбурге до получения ответа из Петербурга.

В обстоятельной записке Нессельроде он излагал, что «…если покровительство России удержит Дост Мухаммеда на престоле, то он, без сомнения, из признательности останется добрым другом нашим и врагом англичан. Он разобщит их от Средней Азии, положит преграду торговому властолюбию их, усмирит хивинцев, а если потребуется, и бухарцев и будет способствовать распространению нашей торговли. У Дост Мухаммеда войска достаточно, но денежные средства истощены; посему всего лучше было бы послать к нему русские сукна и нанку, в которые он одевает своих солдат и которые в Афганистане будут иметь тройную и четверную цену. Товары эти посланник кабульский мог бы взять у заводчиков наших в долг, за поручительством известного торгового дома. И мера эта, познакомив с нашими товарами афганцев, усилила бы их сбыт. Сверх того можно послать в Кабул русских офицеров и даже оружейников под видом частных путешественников».

Записка Перовского была в Петербурге прочтена внимательно. Николай приказал запросить Симонича, что такое Афганистан, что там делается, что возможно предпринять.

Симонич отвечал, что владельцы кандагарские Кохандильхан и его братья признают шаха персидского своим сюзереном, согласны платить ему подать — с тем чтобы за ними и их потомками были сохранены их владения и Персия защищала бы их от врагов. Это «внезапное, неожиданное подчинение» шаху Симонич пояснял страхом, который испытывают кандагарские принцы перед Камраном Гератским, ненавидящим Баракзаев, и перед Ранджит Сингом, уже захватившим Пешавар. В Тегеран прибыл из Бухары посланец самого Дост Мухаммеда кабульского Ибрагим Ходжа. Эмир кабульский, по примеру своих кандагарских братьев, также признает себя вассалом шаха и просит его помощи и защиты.

Действительно Дост Мухаммед писал шаху, что «вовлечен в непрерывные, непрекращающиеся войны с нечестивыми сикхами», от которых страдают Кабул, Кандагар, Хорасан, а их благополучие не может быть отделено от интересов Персии.

«Если даже мои дела придут в расстройство и ваше величество не обратит внимания на положение в этих областях, я тем не менее не прекращу борьбу с сикхами, пока буду способен; но если окажется, что я не в состоянии сопротивляться этому дьявольскому племени, то у меня не будет иного выбора, как соединиться с англичанами, которые тем самым получат полную власть над всем Афганистаном, и тогда останется только смотреть, до какого места и какого размера достигнет пламя силы этой нации».

Сообщая обо всем этом, Симонич рекомендовал составить из афганских областей конфедерацию под покровительством Персии и ручательством России; но предварительно он считал, что необходимо усмирить Герат.

Молодой шах персидский Махмуд поклялся отомстить за неудачу, которую потерпел под Гератом в 1833 году, и решил предпринять новый поход.

В Лондоне переполошились.

Президент Контрольного Совета сэр Джон Гобхауз в своем выступлении в палате общин сказал: