Дуэт для одиночества

Отпирая входную дверь, Лиза поняла, что ее мама уже дома, и не одна, – на полу, в лужице, от подтаявшего на каблуках льда, валялись мамины сапожки, придавленные начищенными ботинками Алексея Петровича. Телевизор орал возбужденными голосами народных депутатов. Дверь в мамину комнату была открыта. Лиза раздумывала: что лучше – сделать вид, что не приходила, и тихо смыться на улицу или незаметно пройти мимо открытой двери. Выходить на холод не хотелось, оставалось одно – проскочить по коридору в свою комнату. Телевизор оглушительно вещал, и было ясно, что никто не услышал звука открывающейся двери. Лиза тихонько в одних носочках проехалась по гладкому паркету, как по льду, но дикие стоны, доносящиеся из маминой комнаты, заставили ее притормозить. То, что она увидела, привело ее в состояние ступора. Лиза не могла оторвать глаз от многорукого и многоногого существа, сидящего на диване с закатанными к потолку глазами. Две руки его упирались в колени, а две другие – мяли большие, лежащие на вздутом животе, груди. Одна пара ног была широко разведена, открыв внизу живота мохнатый треугольник, внутри которого, как поршень, ходил гладкий отросток. Другая пара ног торчала из-под первой и была обнесена, как войлоком, седыми волосами. На плечи многочленной особи был наброшен ядовито-алый пеньюар, смахивающий на мантию кровожадного монстра, а лицо, искаженное гримасой муки, было на самом деле не единственным. Монстр оказался двухголовым. В тот момент, когда голова с белесыми локонами шестимесячной завивки прогибалась в шее, натягивая второй подбородок и обнажая запачканные помадой зубы, вторая голова, с дебильно отвисшей губой и вывалившимся толстым языком, пыталась встать на место той – отогнутой. Существо, напоминающее одновременно сиамских близнецов и борцов сумо, подпрыгивало на диване и стонало на два голоса. Иногда оно замирало, бессмысленно глядя на экран телевизора, в котором похожими голосами орали депутаты. После очередного прыжка, испустив сдавленный рык, существо распалось на две части, повалившись на диван. Алексей Петрович протянулся к Вере, чтобы поцеловать, и увидел стоящую в дверях Лизу.

Он толкнул Веру в бок, та очнулась и, быстро сев на диване, уставилась на обалдевшую Лизу.

Девочка закрыла лицо руками и сползла на пол. Полуголые любовники, бросились на помощь потрясенной Лизе. Мать попыталась ее поднять, Алексей Петрович, запахиваясь в плед, побежал за водой на кухню. Когда Лиза подняла на них глаза, черные, как угли, в лице ее не было ни кровинки. Из ее перекошенного рта извергались потоки грязной брани. У Алексея Петровича похолодела спина. Вера виновато успокаивала Лизу и пыталась оправдаться, напирая на то, что это не просто так – что между ними любовь.

– Любовь! – выкрикнула как ужаленная Лиза. – Ненавижу! Что вы об этом знаете? Не смейте это слово пачкать! Ты его ублажаешь за обкомовский паек, а у него жена есть, это как, нормально?! Заложу его, обещаю, пусть еще раз тут появится!

Вера тряхнула ее как следует, а Лиза не унималась. Она вырвалась из Вериных рук и набросилась с кулаками на несчастного Петровича. Он пытался удержать плед, прикрывающий срамные места, и неловко отмахивался. В конце концов Лиза устала. Она плюнула ему в лицо и направилась в свою комнату. Петрович утерся, а Вера вскипела – бросилась к Лизе, рывком развернула ее и отвесила тяжелую пощечину.

В этот день Лиза впервые сбежала из дому. Вера что-то кричала ей вслед, потом судорожно одевалась, чтобы догнать и остановить. Успокоительные речи Алексея Петровича, что, мол, никуда Лиза не денется, побегает, охладится и вернется, разозлили ее не на шутку. Она огрызалась: если бы не его идиотская идея таким образом выражать свое отношение к съезду, то могли бы дождаться вечера, поехать к нему и не рисковать. А теперь, что теперь делать?! Где искать?

У Лизы, как правильно считала Вера Николаевна, не было друзей и подруг. Выбежав из дому, Лиза поняла, что идти ей некуда, но какое-то время было все равно – нельзя было останавливаться. Она бежала не разбирая дороги, чтобы просто бежать. Почтовый ящик внутри сжимался, не давая дышать. Какое-то время она не чувствовала усиливающегося мороза и ветра. Быстро темнело, а в карманах не было ни копейки, сумку и кошелек она оставила дома. Лиза решила идти вдоль трамвайных путей по направлению к старой квартире. Соседка Валька казалась единственной надеждой на спасение. Валентина долго не открывала, а потом, просунув нос в небольшую щель над дверной цепочкой, не могла понять, что Лизе надо. Постепенно до нее стало доходить, что Лиза ушла из дому, что просит пожить, что денег у нее нет и «чебурашку» не принесла. Выслушав все это, Валька выматерилась и захлопнула дверь. Лиза опустилась на корточки, опершись спиной о косяк. Сил у нее не было. Ледяная корка на волосах начала оттаивать. Она как сквозь туман слышала, что за дверью ругается Валька, что над головой протекает труба и вода стучит о железную крышку почтового ящика. В ящике становится теплее.