Дух времени. Введение в Третью мировую войну

Под этим тезисом, тем временем, соударялись друг с другом цивилизационные волны — индустриальная, информационная, а в какой-то части даже аграрная:

• Китай приступил к производству «индустриального человека»;

• США и объединённая теперь Европа уже были на пике производства человека «информационной волны» (с зачатками даже «цифрового»);

• Россия ещё лишь приступила к полноценному производству «информационного человека», но на фоне разрушения собственной индустриальности;

• наконец, значительная часть населения стран мусульманского мира, а также стран Латинской Америки переживала в этот момент переход от аграрного состояния к индустриальной модели[49], что было связано с ростом инвестиций, с одной стороны, а также с проникновением современных технологий из информационной и цифровой индустрий[50].

Множество стран, впрочем, оказались лишь щепками в завихрениях этих турбулентных цивилизационных потоков, образованных противонаправленным движением четырёх мировых гигантов: «абсолютного» (США и Европа), «проигравшего» (СССР, Россия), «нарождающегося» (Китай) и «кипящего» (мусульманский мир).

Внутренняя противоречивость этих отношений, несмотря на оптимизм победных реляций глобализма, привела к ещё большему напряжению системы.

Не заметив этого столкновения цивилизационных волн, теоретики перепутали экономическую глобализацию с политической (геополитической). «Национальные интересы» всё больше лежали в плоскости экономических вопросов, именно им, а в конечном счёте бизнесу как таковому, и стала служить государственная машина «золотого миллиарда».

Соединённые Штаты, а затем и Европа стали массово переводить производство в Китай[51], параллельно критикуемый за отсутствие демократических институтов, ущемление прав человека и нечеловеческие условия труда. Причём делалось это так, словно бы правая рука не знала о том, что делает левая: мол, мы даём вам работу, а вы будьте добры соответствовать нашим «нормам приличия»[52].

И тут, строго в соответствии с формулой покойного Виктора Степановича Черномырдина — «никогда такого не было, и вот опять», — пришла четвёртая цивилизационная волна. Западная политика, и без того уже марионеточная, стоящая на службе у капитала, перешла в виртуальное пространство ничего, по сути, не стоящих сетевых дискуссий.

По мере усиления эффектов «цифровой волны» сколько-либо реальная политическая деятельность осталась уделом маргиналов правого и левого толка, между которыми уже трудно найти какие-то значимые отличия. Если, конечно, не считать политикой экономические интересы компаний и ассоциированных с ними государственных структур.

Если же говорить об участии в политике людей как таковых, «народных масс», то его нет вовсе. Большая часть населения вообще выпала из политического дискурса. Пользуясь образом Г. Маркузе, сначала капитал обессилил пролетариат с помощью благ и комфорта, а затем и вовсе, в рамках «цифровой волны», уничтожил его, превратив в абсолютно аморфный «прекариат»[53].

У прекариата нет образа будущего — жизненной стратегии, осмысленных долгосрочных целей, внятно определённых ценностей. Его жизнь — это жизнь в виртуальном пространстве социальных сетей, компьютерных игр и потребления развлекательного контента, а насущные вопросы он с лихвой удовлетворяет сервисами, созданными по принципам «новой власти».

И может быть, самое страшное, что у этого нового класса людей нет лица: они говорят всегда от лица «всех», они выражают мнение «всех», они способны судить и рядить «всех». Вот почему, кроме «эффекта дефрагментации» информации в Сети («Неужели никто не смотрел, что там в интернете происходит?»), вторым проблемным пунктом является тотальная анонимизация.

Когда мы говорим об анонимности в интернете, первая мысль — это, конечно, бесконечные «тролли», оставляющие в комментариях язвительные или провоцирующие конфликт отзывы. Но на самом деле проблема куда серьезнее, анонимной в Сети оказывается сама информация. Можно сказать, что мы переживаем своего рода реминисценцию смерти уже умершего в постмодерновой реальности «автора».

Когда кассеты с лекциями о портрете с голубыми глазами имама Али распространялись в Иране, все знали, что это информация от самого аятоллы Хомейни, а когда иранские студенты прочли в «Эттелаат» о «чёрно-красном империализме» и гомосексуальности аятоллы, они знали, что это информация от министра информации Дарюша Хомаюна.

Сейчас, когда вы читаете что-либо в Сети, вы никогда не знаете о происхождении информации — мнение это, факт, перепост перепоста, откровенная дезинформация, добросовестное заблуждение или простая человеческая глупость.

Как принимается решение о том, какие исправления той или иной статьи окажутся в «Википедии», а какие нет? Это делают люди, имеющие какой-то определённый статус внутри этой абсолютно непрозрачной, анонимной по сути системы модерации — начальники каких-то загадочных «кустов», наслаждающиеся своей — как им, вполне вероятно, кажется — «властью» над подконтрольной тематикой.