Духи дамы в черном

Даже душераздирающая жалоба, вырвавшаяся недавно у Дарзака, когда он считал, что рядом никого нет, — даже она не смогла прогнать эту мысль. Я вспомнил, как он вошел в церковь Сен-Никола дю Шардонне, церковь, выбранную им самим… Не потому ли, что это самая темная церковь в Париже?

Удивительно, до какого вздора можно дойти, когда в лунную ночь стоишь за фиговым деревом и размышляешь о Ларсане!

Сущий вздор! — говорил я себе, тихонько идя по двору и мечтая о постели, которая ждала меня в одинокой комнатке Нового замка. Вздор, потому что — как хорошо объяснил Рультабийль, — займи Ларсан место Дарзака, ему достаточно было бы увести свою прекрасную добычу, а представать перед Матильдой в своем подлинном обличье и пугать ее, появляться в замке, и себе же на беду снова показываться в лодке Туллио в виде грозного Русселя — Балмейера — все это ему было вовсе ни к чему.

К тому же в таком случае Матильда уже принадлежала бы ему, он уже обрел бы ее снова. А появление Ларсана явно оттолкнуло ее от Дарзака — стало быть, Дарзак не Ларсан. Господи, как болит голова! Это все луна, которая так давит на мозг. У меня лунный удар.

И потом, разве не видел его Артур Ранс в ментонском саду, в то время как Дарзак уже сидел в поезде, доставившем его в Кан раньше нас? Если Артур Ранс не солгал, я могу спокойно отправляться спать. А зачем было Артуру Рансу лгать? Артур Ранс, еще один человек, влюбленный до сих пор в Даму в черном. М-с Эдит не дурочка — она все замечает… Впрочем, ладно, надо идти спать.

Я как раз проходил под потерной и собирался войти во двор Карла Смелого, как вдруг мне показалось, что раздался какой-то звук, словно где-то закрыли дверь, словно железо стукнуло по дереву, словно щелкнул замок. Я быстро высунул голову из-под потерны и заметил у входа в Новый замок неясный человеческий силуэт; взведя курок револьвера, я в три прыжка оказался у двери, но там никого не было. Дверь в Новый замок была затворена, хотя я помнил, что оставил ее приоткрытой. Я чрезвычайно встревожился, чувствуя рядом чье-то присутствие, но кто это мог быть? Очевидно, если силуэт не был плодом моего разгоряченного воображения, находиться этот человек мог лишь в Новом замке, так как двор был пуст.

Я осторожно открыл дверь и вошел. Минут пять я неподвижно стоял и прислушивался. Ни звука! Должно быть, мне померещилось. Тем не менее я не стал зажигать спичку и в темноте, стараясь производить как можно меньше шума, поднялся по лестнице и дошел до своей комнаты. Только закрыв за собой дверь, я облегченно вздохнул.

Это видение беспокоило меня больше, чем я признавался самому себе, и, хотя я сразу лег, заснуть мне не удалось. Наконец по непонятной для меня причине силуэт и мысль о Дарзаке — Ларсане странным образом смешались в моем растревоженном мозгу.

Я дошел до того, что сказал себе: не успокоюсь, пока не удостоверюсь, что Дарзак — это не Ларсан. И сделаю это при первом же удобном случае.

Да, но как? Дернуть его за бороду? Если я ошибаюсь, он примет меня за сумасшедшего или догадается, о чем я думаю, что отнюдь не утешит беднягу в его несчастьях. Оказаться под подозрением, что он — Ларсан, — только этого ему не хватает.

Внезапно, отбросив одеяло, я сел и воскликнул:

— Австралия!

Дело в том, что мне на ум пришел эпизод, о котором я упоминал в начале этого повествования. Вы, должно быть, помните, что, когда в лаборатории произошел нечастный случай, я отправился вместе с Робером Дарзаком к аптекарю. Там Дарзак, естественно, снял куртку; когда аптекарь начал оказывать ему помощь, рукав рубашки нечаянно задрался до локтя, и я увидел у локтевого сгиба правой руки большое родимое пятно, очертаниями удивительно напоминающее австралийский материк. Пока аптекарь работал, я невольно отмечал на этой «карте» места, где должны располагаться Мельбурн, Сидней и Аделаида; более того, рядом с большим на руке находилось еще и маленькое пятнышко, расположенное примерно там, где должен быть остров Тасмания.

И когда позже я случайно вспоминал этот случай с визитом к аптекарю и родимым пятном, мне по вполне понятной ассоциации приходила на ум Австралия.

Вспомнил я о ней и в эту бессонную ночь.

Едва я, сидя на постели, успел поздравить себя с тем, что нашел столь надежный способ проверить личность г-на Дарзака, и уже начал было раздумывать, как лучше взяться за дело, чтобы выяснить все самому, слух мой внезапно уловил какой-то звук. Через несколько секунд звук повторился; казалось, под чьими-то медленными и осторожными шагами скрипят ступени.

Затаив дыхание, я подошел к двери, приложил ухо к замочной скважине и прислушался. Сначала было тихо, затем ступени скрипнули опять. Сомнений не было: кто-то шел по лестнице, причем старался делать это бесшумно. Я подумал о тени, которую видел, когда входил во двор. Кто это мог быть и что этот человек делал на лестнице? Поднимался? Спускался?