Духи Ориша

В те минуты, что я сидел в траве, держа в узде свою верную Байю, в душе моей боролись противоречивые чувства. Мне слышны были звуки мирной жизни, простого, лишённого воинственности, быта – и я почувствовал, что выступаю на стороне неправого, более того – преступного дела. С другой стороны, речь шла о застарелом очаге мятежа, вызове императорской власти, которая выступала источником и моего благополучия в том числе. Я заподозрил, что генералы, покровительствующие да Роха, просто использовали повод для формирования бандейры, так как испытывали жгучую и непреходящую досаду после неудачной войны, приведшей к отречению Педру I.

Один из солдат передал мне условный знак, означавший, что мы вот-вот атакуем, и примкнул штык. Подкатила тошнота; тем не менее, я изготовился вскочить на лошадь, едва последует приказ.

Ждать пришлось недолго, и, услышав сигнал, я вскочил в седло. Размахивая шпагой, ваш покорный слуга первым ворвался в селение, питая втайне призрачную надежду, что удастся избежать кровопролития.

При виде мужчин, вооружённых копьями и продолговатыми, миндалевидными щитами, меня, однако, охватила лихорадка битвы. Наконечник одного из копий приблизился к груди Байи слишком близко; опасность, угрожавшая моей верной подруге, была так велика, что я, не раздумываясь, выхватил пистолет из седельной кобуры и выстрелил. Пламя, вырвавшись из ствола, и сопутствовавший ему грохот, по странной иронии судьбы, стало причиной первой смерти в начавшемся вооружённом столкновении, которого я всеми силами пытался избежать. Чернокожий упал, но его место заступили другие, и я, ударив лошадь шпорами, принудил отскочить её в сторону.

Надвигавшиеся сплошной стеной солдаты немедленно воспользовались представившейся возможностью и дали слитный залп; новые убитые и раненые устлали своими телами поле разгорающегося боя. Несмотря на ожесточение, местами доходившее до штыковых схваток, тот оказался непродолжительным, и противная сторона, сломленная внезапностью и мощью нашего нападения, была бита.

Сопротивление, подавленное в считанные минуты, стало поводом к началу насилия, распространившегося на женщин и имущество повергнутого противника. Зрелище это, свидетелем коего я стал, не обрадовало меня и в малой мере, и я считаю необходимым не описывать имевшие место эксцессы, несмотря на то, что и обходить их стороной, особенно учитывая дальнейшие события, никак нельзя. Таковы суровые законы войны, и они, вступив в действие, дали свои привычные результаты.