Духов день (СИ)

Смоленск, в отличие от более-менее ровного Поречья, рельефом напоминал стадо верблюдов. Уж на что я не жаловался на отсутствие подготовки, но даже мне через полчаса сделалось тяжко то взбегать на холмы, то спускаться с холмов вниз. Навстречу то и дело попадались извозчики. Грустные лошади смотрели в глаза с глубоким пониманием, я отвечал им тем же.

Впрочем, у меня-то были чит-коды, и я не стеснялся ими пользоваться. Поняв, что уже не смогу, в случае необходимости, эффективно догнать негодяя или показательно его отпинать, я кастанул Восстановление Сил и стал как новенький. У меня этот Знак был на втором уровне прокачки, что позволяло наслаждаться приливом сил до двух часов.

Правда, при этом немного просела «шкала маны», которую я чувствовал и понимал всё лучше и лучше. Вот бы ещё визуализировать её в виде характерной синей полоски, чтоб всегда перед глазами болталась! Но, увы, не тот мир.

— Что-то у меня хреновые предчувствия, — пробормотал я, когда за очередным поворотом появилось маленькое уютное кладбище.

Яблоко целеустремлённо катилось именно туда. Шагая за ним, я перебирал в голове возможные варианты. Вольфганг пришёл навестить чью-то могилку? Возможно. Живёт за кладбищем, и пройти его насквозь — быстрее, чем обойти? Тоже возможно. Хоронит кого-то? Ну, а почему бы и нет. Может, он вообще сидит на могиле и с чертями водку пьёт. Вот нифига не удивлюсь даже такому раскладу.

Однако когда яблочко закатилось на свежую могилку, я натурально обалдел. Даже мысли пропали на пару секунд.

На красивом полированном кресте были чьей-то талантливой рукой, заточенной под правильные вещи, вырезаны три слова: Головин Вольфганг Матвеевич.

Дата смерти — позавчерашняя.

— Спасибо, Яблочко, — пробормотал я. — Нежданчик, конечно…

Яблоко исчезло, оставив меня наедине с таким оригинальным финалом. Второй брат помер… Нет, ну я не то чтобы скорблю, скорее наоборот. Да только как-то неправильно всё это. Чует сердце подвох.

А главное, чем теперь заниматься — совершенно непонятно. В планах была эпическая встреча, мордобой, Знаки, твари, кости, родии, суровый допрос, «не губи!»… И вдруг — вот такая унылая фигня.

Я с тоской огляделся в поисках какого-нибудь рояля в кустах, типа всезнающей бабушки, которой можно задать вопросы. Увы, хренушки. Кладбище было совершенно безлюдно.

— Сука ты, товарищ Вольфганг, — сказал я. — Ну вот что за жалкий индивидуализм, эгоистическая позиция? Как можно умирать какой-то другой смертью, когда не столь далеко есть Владимир Всеволодович Давыдов, который всегда к твоим услугам?

Могила хранила молчание. Я, махнув рукой, двинул в обратный путь.

Впрочем, далеко от кладбища не ушёл — заметил кабак. Немного воспрял духом. Во-первых, после такого марш-броска по жаре накатить кружечку холодненького — то, что доктор прописал. А во-вторых, где, как не в кабаках, концентрируются все сплетни города.

Поскольку было ещё довольно рано, в кабаке зависало лишь несколько человек. Штоф с водкой я заметил только у одного, другие перебивались пивом и квасом. Пивом — не для того, чтобы нажраться, а просто чтобы запить еду.

Оно и понятно: что тут ещё пить? Вода в Смоленске — такая себе, бутилировать её пока не научились. Вот и приходится…

— Чего желает господин охотник? — спросил анорексичного вида мужик, напоминающий поднявшегося из могилы покойника, стоящий за стойкой. Господи, они что, персонал прямо через дорогу выкапывают?

— Налей кружку самого лучшего, — попросил я.

Сделав глоток посредственной тёплой кислятины, ухитрился не поморщиться и обратился к бармену:

— Слушай, друг. Я тут одного приятеля хотел навестить — Вольфганга Головина. Ты не знаешь, он вообще как? Адреса нет, я и…

— Так помер господин Головин, — перебил бармен. — Третьего дня похоронили.

— Вот как… — Я притворился расстроенным. — А что случилось?

— Да кто бы знал. Жив-здоров вроде был, говорят. А потом вдруг поутру не проснулся.

— И-и-и что?

— Да ничего. Закопали. Чего ж ещё-то?.. Вы есть что-нибудь будете?

— Он не голоден, — произнёс какой-то новый голос. И слева, рядом со мной у стойки встал плечистый детина лет двадцати семи.

— Да, господин охотник не хочет есть. Будь добр, дружище, оставь-ка нас, — добавил голос с другой стороны.

Бармен, не будь дурак, быстро свинтил в сторонку заниматься неотложными делами. Я перевёл взгляд на второго из своих собеседников. Этот тоже был не тростинкой, серьёзный боец. В наглухо застёгнутой кожаной куртке, несмотря на жару. У обоих перчатки на руках. Ну, ясно. Сейчас начнётся акт фаллометрии.

— Добрый день, коллеги, — сказал я и сделал ещё один глоток из кружки. — Могу быть вам чем-нибудь полезен?

— Разве он может быть нам полезен, Ерёма? — спросил тот, что справа, в кожанке.

— Нет, Иван, не может, — отозвался здоровяк слева. — Мы тут сами справляемся. Зачем нам всякие охотники из Поречья?

— Верно, Ерёма. Мы не приезжаем в Поречье, не отбираем у тамошних охотников кусок хлеба. Мы честно и достойно работаем и ждём того же от всех. Верно я говорю?

— Я тебе так скажу, Иван: если кто-то во всём мире когда-либо говорил верно, то это ты, сейчас.