Духов день (СИ)

— Дошло? — усмехнулся я. — Ну, как говорится — лучше поздно, чем никогда. Мы так и будем уходить всё дальше на сушу. А вы, соответственно — удаляться от воды и терять силы.

Водяной и русалки прекратили атаки. Видимо, действительно дошло.

— Коров верни! — потребовал водяной.

— Вернул бы — если бы ты своё же условие выполнил. А ты Марусю возвращать даже не собирался. В жёны взять намылился, ишь! В твои годы о душе пора думать, а не о девках. Кстати, спросить хотел. Свекольный макияж — это у тебя фетиш такой? Или творческая натура требует самовыражения? Если второе, то займись уже делом. Группу создай, кота на неё подпиши. Фоточки выкладывай, сам себе лайки ставь — да радуйся, как все нормальные люди.

С полминуты водяной переваривал сказанное. Потом включил прежнюю пластинку:

— Верни коров!

— Вот тебе, а не коровы! — Харисим, которого, видимо, утомил диалог, решил мне помочь. И изобразил жест, понятный каждому.

— Я всё сказал, — закончил я. — Добавить нечего. Ты не лезешь к людям — я не трогаю тебя. И скажи спасибо, что у меня сегодня такое гуманное настроение. Всё, переговоры окончены.

«Спасибо» водяной не сказал. Ещё какое-то время побычил, глядя на меня злющими глазами и топорща чешую на боках. А потом вдруг взорвался миллионом мельчайших брызг. Только что был — и вот уже нету. Только посверкивают на траве крошечные капли. Готовятся встречать рассвет.

Русалочье войско исчезло вместе с паханом. Мне показалось, что от воды донёсся лёгкий всплеск. И наступила тишина. Если прислушаться — различишь, как из-за дальнего леса выбирается солнце.

— Всё, мужики, — скомандовал я. — Отбой.

Мы убрали Защитный Круг. Ещё немного выждали, чтобы уж с гарантией. Потом Иван и Ерёма, как наименее ушатанные, отправились жечь туши русалок.

Я честно предложил Харисиму поделить трофейных коров. Тот покачал головой:

— Не… На что они нам? Своего хозяйства нету, а на базаре продавать — крестьяне не дураки, чтобы купить. Это у тебя, охотника, удали хватило — водяному шиш показать. А простой мужик помрёт со страху. Забирай себе, твоя добыча… Добрый ты охотник, Владимир! Я и не думал, что у вас в Поречье такие водятся. Ежели ещё куда соберёшься — зови, я точно в стороне стоять не буду.

Так, за разговорами, в сопровождении трёх меланхоличных коров, мы двигались в сторону хутора. Когда сровнялись с ближайшей избой, дверь её распахнулась. Из дома вылетел золотой вихрь и бросился мне на шею.

Маруся успела стереть с лица остатки краски и избавиться от кокошника.

— Я сидела тихо, как ты велел! — похвасталась она. — И к воде не подходила!

— Хороша девка! — разглядывая её, одобрил Харисим. — За такой и я бы в реку нырнул.

Подошедшие Иван и Ерёма, судя по красноречивым взглядам, это мнение разделяли. Зардевшаяся Маруся потупилась. Спросила:

— Идём домой?

«Идём» — это, конечно, здорово сказано. И я-то, допустим, пойду — хоть домой, хоть куда угодно, где Знак нарисован. А вот что делать с Марусей? Карет и колясок у них тут не водится, а на телеге до Смоленска — полдня, при хорошем раскладе… Эх, ладно. Видимо, время пришло.

Я сосредоточился. Невидимые сосуды внутри меня пришли в движение. Минус десять родий, теперь в остатке — девятнадцать вместо двадцати девяти. Зато я прокачал Знак Перемещения. И могу утащить Марусю с собой.

— Подождите, мужики, — попросил я охотников. — Постойте тут, никуда не уходите. Я быстро.

Обнял Марусю, изобразил нужный Знак. Миг — и мы стоим в транспортировочном шкафу в моей башне.

— Прошу, — я толкнул дверцы, сделал приглашающий жест.

Ничего не понимающая Маруся вышла из шкафа. Огляделась, узнала обстановку и захлопала в ладоши.

— Стоять! Ты кто?!

Захар, задремавший в кресле у стола, вскочил на ноги и выхватил меч. Принаряженную Марусю спросонья не узнал.

— Отбой, — скомандовал я. — Свои.

Быстренько рассказал Захару о последних событиях. Велел идти отдыхать. Как вдруг раздался адский треск.

Я оглянулся.

Дверцы многострадального транспортировочного шкафа, покачиваясь, повисли вдоль стенок. А среди останков того, что ещё минуту назад было шкафом, образовалась чёрная, как смоль, корова. Точнее, передняя её часть.

На спине коровы сидел Харисим. Который, глядя на Захара, ошалело сказал:

— Здрасьте.

* * *

— Что ж вы за народ такой, охотники смоленские! — сокрушался я. — Лишь бы ломать. Не своё — не жалко. Я к ним со всей душой, а они…

— Да я же извинился, — басил Харисим, стоя рядом с коровой. — Откуда ж мне знать было, что у тебя Знак в доме.

— Опять шкаф чинить… Плотник обо мне нехорошо подумает.

— Хорошо он подумает, — вставил Захар. — Ты ж платишь ему. О чём тут думать-то, вообще?

Тоже верно. Однако есть у меня один пунктик: не люблю, когда дома раздрай. Дома всё должно быть отлажено, чётко, красиво. А не обломки по всему полу, блин.

— Думал, помогу тебе коров забрать, — буркнул Харисим, совершенно смущённый.

Я сделал над собой усилие. Вдохнул, выдохнул и улыбнулся.

— Спасибо! Извиняй, что разорался. Это всё стресс. Он, знаешь, копится, копится, а потом как е… Эм… выплеснется, в общем. И тут уж — кто попался, тот и сгодился.