Духов день (СИ)

Так вот, дедушка Фэнг зубы заговаривал куда как лучше. И высказывания дяди Тухтырбека и соседки, тетушки Ондзин, в его исполнении и впрямь казались изречениями благословенных старцев Сан. Ронге мастерства не хватало и не хватит в ближайшие годы — она и сама это понимала. Во взгляде нет-нет да мелькало презрение, услужливая улыбка становилась усталой — покупатели перемен не замечали, но чувствовали и невольно задумывались, а так ли им нужен этот горшочек времен династии Чжоу или гадательные монетки с гравировкой драконов. Да и у Ронги ко всем подход был один, если вообще был. А вот дедушка Фэнг — он по-всякому умел. Вот и сейчас за две минуты уже и успокоил туристку, и убедил, что солнечный удар — лучшее, что с ней случалось в этом путешествии, и уже сговорился отдать ей «за бесценок» багряный шарф с подвесками-птичками, какие Плясунья Пэн-Пэн всегда очень любила.

Ронге пора было уходить. Пораньше, чтобы отыскать мертвеца до ночной смены. Хорошо хоть, по словам туристки, выходило по пути — Ронга как раз работала в Мидзине. Она кивнула деду, быстро собралась, не забыв про еду и сменную одежду, и бодро побежала вниз по улице, к станции электропоездов.

— Поесть не забудь! — прокричал дедушка ей вслед, прекратив на секунду навешивать туристке на уши гроздья отборной хинсанской лапши.

Совесть не мучила ни Ронгу, ни дедушку Фэнга. Слишком привыкли. Как сказали бы добрые люди, «сердцем очерствели». Жить на что-то надо, и раньше, как говорил дед, все было гораздо проще. Вот ты честно говоришь, что прогнал, мол, мертвеца — и люд тебе вместе со спасибами несет и риса, и вина, и мяса, и амулеты сам берет, а о скидках даже не думает. А теперь попробуй, скажи — хорошо если в управу не пожалуются.

Ронга сама б не поверила во все это. До сих пор, бывало, просыпалась и думала, что не было ничего такого. Приснилось. И дедушка всего лишь дедушка, чудной и сварливый старик, рассказывавший ей байки в детстве.

Однако вот она — реальность. И Ронга едет в скоростной электричке, как обычно, два часа до Мидзина, и в туннеле на середине пути темнеет — и вместе с ее лицом, безмятежным и юным, в стеклах отражаются выпученные глаза, распахнутые рты, белая, в крови, кожа. Прошлогодняя катастрофа. С каждым днем — Ронге хочется так думать — лиц все меньше. Ронга прикидывает, что бы прикупить в Мидзине, если останется свободное время — может, взять острой копченой курицы, которую дедушка так любит? Или зацепить тот лавандовый крем для рук, который присмотрела себе позавчера в торговом центре? — и выходит за станцию до Мидзина, чтобы найти мертвеца… Совсем обычная жизнь. Земная.

…Далеко ходить не пришлось.

Она сидела на скамейке на станции — сильно несвежая, серая, с вздыбленными остатками волос и зияющими провалами на месте глаз. Голая, ссохшаяся, в грязи и гнили, и… странная. Страннее обычного. Будто бы с трудом держалась, будто бы вот-вот рука или нога отвалится. Мертвая постоянно ощупывала себя, водила черными ладонями по тщедушному телу. Лихорадочно, быстро, испуганно.

— Сожжешь? — чуть не плача, спросила мертвячка. — Как обещала?

И Ронга поняла, что не сможет. Так вот, секунды хватило, чтобы понять — тут что-то хуже, чем простая злоба. Не духи, не демоны, нет. Просто… что-то страшнее.

Люди?…

— Нет. Скажи, где искать — похороню.

Она хотела еще спросить, отчего мертвячка только теперь встала. Судя по телу, умерла она давненько. Но выяснилось это тут же, с ответом мертвой.

— Искать, — сказала она, — надо будет долго.

И вновь, как раньше, как рядом с И Дин Хо, нелепо задергалась, затряслась, заплясала на месте, только теперь полусгнившие губы застыли в скорбной гримасе. Кто-то убил ее и разрезал тело на двенадцать кусков. Разбросал как раз недалеко от станции, на Мин-О, невысокой горе, поросшей лесом, в одноименном парке. Она не могла встать раньше — она собирала свое тело. По куску в год. По куску в один день в году — Духов день, праздник почитания мертвых, когда эти самые мертвые могут свободно ходить по человеческой земле. А после двенадцати лет ждала еще месяц, чтобы прошла рядом девушка, подходящая ей по возрасту.

— Я в Жу шла, — с обидой в голосе сказала мертвая. — Домой, к родителям.

— Так тебя там и приняли. — Сочувствовать Ронга давно разучилась. Нервов не хватит всем сочувствовать. — Дуй отсюда… куда там вам принято. Останки соберу, похороню. Могло быть хуже. Порезали бы на сто частей и разбросали бы в степи… Постой, так ты из Жу? Я ставила на Див.

— Бессердечная! — Мертвая собралась было обидеться, но в очередной раз придержала на месте руку и передумала. — Из Жу. Но в Диве училась. Долго. Приехала вот…

Приехала, пару месяцев дома побыла и отправилась соседей смотреть. Отец сказал, что настроения подозрительные ходят, год-другой и будет гражданская война в Хинсане. Как бы потом вовсе въезд не закрыли… Съездила. Не вернулась. А расследование как началось, так и закончилось — прав был отец, только со временем чуть-чуть промахнулся. Очень быстро в Хинсане некому стало заботиться об интересах приезжих.