Духовидец. Из воспоминаний графа фон О***

Он попросил значительную сумму денег, не сказав зачем, но, судя по его виду, помощь требовалась незамедлительно. Я предложил все свои наличные, однако этого оказалось далеко недостаточно. Вы знаете о смехотворном содержании, которое мне много лет высылал наш двор, кузен тоже знал эту цифру, — его доход мало чем отличался от моего. Он заговорил о моей сестре Генриетте: как владетельная герцогиня чрезвычайно богатого дома она располагала почти неограниченными средствами. Естественно, я предложил обратиться к ней, но он передернул плечами. Мне она, конечно, не откажет, ему не даст ни пфенига. Он просил избавить его от объяснений. Короче, наследный принц убедил меня написать сестре. Я так и сделал и получил необходимые средства. Теперь вы понимаете, дорогой барон, куда шли деньги, которые все эти годы посылала сестра, — они доставались наследному принцу. В первый раз, когда я два месяца назад обратился к герцогине в собственных интересах, то получил известную вам резкую отповедь.

Я никогда не спрашивал, для чего кузену столько денег, да меня это, честно говоря, и не занимало. Он был действительно в трудном положении, и я радовался — верите ли, барон! — что в качестве лояльного подданного могу оказать услугу своему будущему суверену, не задавая лишних вопросов.

Только после его смерти тайна обнаружилась, только теперь я более или менее в курсе дела.

Шесть лет назад во время путешествия по Франции наследный принц встретил молодую даму и безнадежно влюбился. Девушка принадлежала к одной из княжеских фамилий, обедневшей, правда, но старинной и признанной: в некоторых владетельных домах браки с представителями этой фамилии считались весьма желательными. Семья была католическая и Элизабет — так ее звали — отличалась чрезвычайной благочестивостью. А наш дом, как вам известно, один из самых строго протестантских в Германии, — в данном случае брак был совершенно исключен. К тому же пылкая страсть моего кузена осталась неразделенной, девушка относилась к нему дружески, и только. Она охотно проводила с ним время до тех пор, пока его чувства не проявились: заметив это, она стала его избегать. Чем настойчивей кузен ухаживал и клялся в любви, тем больше росло в ней недоверие и даже отвращение к назойливому обожателю.

Однако принц не терял надежды. Прежде всего, он попытался поговорить с отцом. Но даже беглый намек столь возмутил старого сурового герцога, что стало ясно: здесь надежды нет. Слабая попытка привела к плачевному результату: содержание принца еще более урезали и всякие поездки за пределы герцогства запретили.

Мой кузен весьма здраво решил вырвать из сердца несчастную любовь. Придворные не посоветовали ему ничего лучшего, как пуститься в разгул, дабы вином, игрой и женщинами вытравить последствия рокового приключения. Слабый здоровьем с детских лет, он вскоре поддался болезни, которая унесла его так преждевременно. И все же рассеянная жизнь немного утишила боль безответной любви.

Герцог послал его на свадебные торжества гессенского двора и там, в Дармштадте, он снова встретил княжну Элизабет. При первом взгляде на нее улетучились благие намерения. Напившись до потери рассудка, он ворвался в бальный зал и повел себя так, что его пришлось удалить силой. На следующий вечер он подкупил нескольких лакеев, вломился, пьяный, как и накануне, в спальню Элизабет, устроил дикую сцену, угрожал самоубийством, словом, сделал все, чтобы ее неприязнь превратилась в очевидную ненависть. В конце концов, она закричала «помогите».

Скандал вышел невероятный. Кузена тотчас отозвали. Отец повелел увезти его в отдаленный замок, где он оставался, в сущности, пленником.

И тут случилось неожиданное. Через несколько недель затворничества он обнаружил однажды вечером на письменном столе письмо: княжна Элизабет соглашалась принадлежать ему на определенных условиях. Эти условия не оговаривались, наследному принцу предлагалось просто подписать «да» или «нет» и положить письмо в правый ящик письменного стола. Надо ли удивляться? Мой кузен, не раздумывая, большими буквами начертал «Да»!

Уже к этому времени появились первые признаки болезни, зарожденной после любовной ночи с французской танцовщицей. Однако он поверил своему врачу, который обещал полное излечение. На следующий день, возвратившись с прогулки, нашел в ящике стола ответ. Условия диктовались такие:

Свадьба должна свершиться в секрете и по католическому обряду. Перед свадьбой он поклянется: будущий ребенок будет окрещен по-католически и воспитан в католической вере. До кончины его отца, герцога, брак сохраняется в тайне.

Поскольку личного отступничества не требовалось, условия не показались моему кузену обременительны, и он черкнул второе «да» в прежней манере.