Духовка

Как бы социальная смерть в прежнем качестве и новое рождение в новом качестве. Белый тоннель, по которому вчерашний бедняк, ликуя и вертясь, летит во власть, и черный тоннель, по которому «бывших» спускают вниз. Что там, в тоннеле? Пережившие социальную казнь дают неясные ответы — голоса, призрачные чудовища, отбирают телефоны. Не наливают чаю. Самое нелепое, это когда «вознесшийся» наверх, претерпевший мистическое превращение, начинает в своих рассказах использовать «европейскую» лексику практического успеха: «Просто надо много работать, и все получится»; «Надо крепко любить свою родину, и стараться служить ей на пользу».

Как же — как же. Надо попасть в точку перехода. Надо потереть нос бронзовой собаке в вестибюле станции метро «Площадь Революции», надо искать черную дыру. Надо устроиться работать в районный собес, потом закончить школу государственной службы; согласиться на место в краевой администрации Челябинска. Да хоть в Комитет по землепользованию — и даже лучше именно туда.

Нужно зайти в свой собственный кабинет, повернуться, и выйти оттуда чиновником.

Жить в долг-2

Полтора года спустя

Захар Прилепин  

 

 

Полтора года назад я написал статью «Чувство долга».

Как было дело: я покупал машину на рынке, красивую, но подержанную. У меня не хватало денег даже на нее, и мне предложили взять кредит. Прямо на рынке был филиал банка. Я разузнал их условия, сейчас уже не важно какие, и пришел в тихий ужас. Мне искренне стало непонятно, как люди могут сами же себя подставлять, загоняя в долговую яму. Но у меня за спиной, в очереди, уже стояли, переминаясь в нетерпении, мужики, желающие сделать именно это: загнать себя в яму. И сверху досочками приложить, так, чтобы солнышко было видно только на треть.

Немного покопавшись в вопросе, я лишь увеличил ужас свой, и, да, не сдержавшись, написал статью.

Я даже не говорил о том, что опасна сама забава с кредитами в нашей стране, — обожравшейся нефтедолларами, но забывшей о промышленности и вымершей, заросшей бурьяном деревне, а посему обреченной на кризис. Об этом подобные мне, и я сам, давно твердили на каждом углу. Я просто сказал, что не желаю ничего брать ни у банка, ни у государства, потому что не хочу с ними дела иметь. Я для них не партнер, я им неровня, и зовут они меня: «физическое лицо». А всякое физическое лицо можно с хрустом перекусить. «Зато свободного человека нельзя», — так написал.

Публикация вызвала некий шум и активно обсуждалась на нескольких форумах.

Не скажу, что все были со мной не согласны. Но душевные обвинения в «советском идиотизме», смелые утверждения, что «кредиты — это двигатель экономики» и красивые сентенции на тему «плюсы от возможности пользоваться хорошей вещью безусловно превышают минусы» я услышал в достаточном количестве.

Произносили их люди не только мне неизвестные, но даже неплохие знакомые, из числа знакомых писателей и журналистов.

Сегодня у меня есть некоторые основания взять любого из них за пуговицу и спросить: ну, как ты, по-прежнему думаешь так, как и думал тогда?

Сегодня, когда стало известно, что: а) в России взято 60 миллионов кредитов, то есть чуть ли ни каждый второй человек в стране в это влип, б) четверть людей, получивших кредит, испытывают разной степени проблемы с его выплатой.

Основания, говорю, есть, повертеть моим оппонентам пуговицы, но я не буду пока. Вовсе не потому, что подло испытывать чувство собственной правоты на почве серьезных неприятностей миллионов людей. А потому, что оппоненты мои, уверен, скажут: да, я и сейчас думаю, как прежде.

Крепкие люди в России. Как в России же говорят: хоть кол на голове теши. И еще была одна поговорка, про росу.

Аргументация тоже известна: вот у них, у моих знакомых, получилось взять кредит и расплатиться за него. Потому что они с умом делали все. А если 15 миллионов кредитов взяли люди, не умеющие их вернуть, — так что взять с дураков.

Между тем если Россия и прежде была далеко не в списке аутсайдеров по количеству самоубийств, то с октября прошлого года она стремительно вырвалась в число лидеров. Причем кризис, как нам говорят, в мире чуть ли не везде, но стреляются, вешаются и травятся особенно активно именно у нас.

По итогам минувшего года дикий показатель суицидов составил 29 человек на 100 тысяч населения; тогда как в мире в среднем эта цифра равна 14 на 100 тысяч. И он растет, показатель. Падают табуретки.

Никто нам не расскажет всей правды, но мне отчего-то кажется, что невозможность выплатить кредит (зачастую вкупе с потерей работы) составляет не последнюю строчку в списке причин самоубийств.

Как известно, наиболее распространен суицид среди мужчин от 30 до 60 — как раз именно этого возраста мужики и являлись до недавних пор основными получателями кредитов.

Параллельно выросли и другие показатели, о которых мне тоже незадолго до нового года взбрело в голову высказаться публично.

Я случайно забрел в раздел статистики поисковой системы «Яндекс» и с ужасом обнаружил, что запросов по словам «Сделать аборт» стало к декабрю в 25 раз больше.