Духовная ведьма

Винтер вопросительно посмотрел на меня. Я коротко кивнула и повернулась лицом к призраку.

— Здорово, дружище, — весело произнесла я.

Гренвилль послал мне свирепый взгляд.

— Кто этот мужчина?

— Он очень одарённый ведьма, и сам захотел с тобой встретиться, — улыбнулась я.

— Выходит, он не такой уж одарённый, — фыркнул призрак. — Только ты на это способна, — он оглядел меня с ног до головы. — К сожалению.

Я уже начала немножечко уставать от всех этих высмеивающих меня мертвецов.

— Слушай, — ответила я, выключая своё дружелюбное выражение лица. — Это ты захотел со мной здесь встретиться. Я бы с большим удовольствием сейчас спала. Если ты предпочитаешь, чтобы мы ушли, мы можем это с лёгкостью организовать, — я не стала упоминать, что он нужен мне, чтобы узнать, превращаюсь ли я в злого некроманта. Я приберегла эту часть до того момента, когда буду точно знать, что призрак готов есть у меня с рук. Я бы не стала называть себя гением бесплотного мира, но, думаю, я близка к этому.

Гренвилль громко фыркнул.

— Как духовная сущность высшего ранга, я был назначен вступить с тобой в контакт и изложить наши требования.

Я моргнула.

— Требования? — Винтер, стоящий рядом со мной, напрягся. Я положила руку ему на плечо, успокаивая. Но при этом всё ещё смотрела на Гренвилля так, словно он свихнулся.

— Именно.

Гренвилль поднялся так, что теперь он возвышался надо мной. Если он рассчитывал выглядеть угрожающе, то ему просто не приходилось развозить по домам девчонок после девичников в три часа ночи.

— Как тебя зовут?

— Иви.

— Ха! Символично.

Я прищурилась.

— Это ещё почему?

— Ползучее растение, которое проникает куда угодно и которое практически невозможно извести.

(Имя Иви переводится как «плющ». Сочетание имени и фамилии Иви Уайлд — «дикий плющ», — прим.)

Хм… Мне определённо нравится эта аналогия. Я одарила Гренвилля улыбкой.

— Круто.

— Ладно. Слушай очень внимательно, Иви, — он показал зубы. — У меня нет желания повторять. Прежде всего мы желаем прекратить все будущие проклятия. Здесь становится тесно.

— Чего?

— А ты не самая смышлёная ведьма, не так ли? — вздохнул он. — Как ты думаешь, почему здесь так много нас, духов?

Это просто.

— Незавершённые дела. Вам нужно найти того, кто вас убил, или приглядывать за членами семьи, а потом вы пойдёте на свет.

— Тьфу ты! Я умер больше двух сотен лет назад. Ты серьёзно думаешь, что в этом причина? Мы торчим здесь не потому, что нам хочется, а потому что мы вынуждены тут оставаться. Знаешь, насколько обычное дело для кого-то сказать «гори в аду»? Знаешь, что в результате происходит? Для катастрофы длиной в вечность достаточно, чтобы проклинающий обладал хоть частицей магии.

— Но вы не в аду, — отметила я. — Вы в чистилище.

Он цокнул.

— Тот же ад, название другое, — он покачал головой, словно не веря, что встретил такого имбецила. — Слова обладают силой. Ты ведьма. Ты должна осознавать это.

— Так любое небрежное замечание может обречь кого-то на вечные муки?

Мягко говоря, я в этом сомневалась. Гренвилль вздохнул.

— Что говорится в брачных обетах? Любить, почитать, подчиняться…

Воу.

— Никакого дерьма с подчинением. Мы живём не в девятнадцатом веке. Уже нет.

Он был обескуражен.

— Нет покорности? Как, во имя всего святого… — он затрясся, насколько призраки вообще могут трястись. — Не суть. Я не об этом. Почему на христианской церемонии, где веровали в жизнь после смерти, в брачных обетах пара говорит «пока смерть не разлучит нас»?

— Чтобы вступить потом в ещё один брак?

— Нет! Глупая ты девчонка! — рявкнул он.

Отступив подальше от его неистовства, я вздрогнула.

— Иви, — предупреждающе произнёс Винтер.

— Не волнуйся. Он просто… громкий.

Винтер пристально посмотрел на меня.

— Мы можем уйти в любой момент, как только ты захочешь.

— Не проблема.

— Ты вообще слушаешь? — погрозил мне кулаком Гренвилль.

— Я буду слушать, если перестанете орать, — спокойно ответила я. — Прямо сейчас кажется, что я нужна вам куда больше, чем вы мне. Успокойтесь.

Гренвилль зашипел, брызжа слюной, но, кажется, в конце концов понял, что я не шутила. Вокруг множество призраков, с кем я могла поговорить. У всех у них может оказаться дурной характер, но это не значит, что я собираюсь стоять здесь и позволять кричать на меня безо всяких причин.

Ему потребовалась минутка, чтобы успокоиться, затем он начал снова.

— Я прошу прощения, — чопорно произнёс он. — Время, проведённое в подобном состоянии, не благоприятствует хорошим манерам. Непросто провести два столетия, наблюдая за тем, как страна погружается в хаос, а ты ничего не можешь с этим поделать. Мы не можем есть. Мы не можем прикасаться к чему-либо. Мы ничего не чувствуем, — он помолчал. — Во всяком случае физически.

— Представляю, насколько это может испортить настроение.