Духовно неправильное просветление (ЛП)

Как ребёнок щёлкает выключателем, который выключает мир, как свет. Что тут скажешь, когда то, что заканчивается, находится не внутри контекста, но является самим контекстом? Вряд ли можно даже пожать плечами.

За последние несколько месяцев несколько раз меня охватывало такое сильное ощущения счастья, что буквально казалось, я не смогу это вынести. Я никогда не испытывала ничего подобного этому счастью, и не понимаю, как можно что-то с ним сравнить. Казалось, что оно убьёт меня, и пусть, мне было на это наплевать. Теперь я вижу, Джед, чего вы не сказали в своей книге, и вижу, почему. В этом есть реальность, в которую вы не могли войти, и теперь, когда я знаю её, я знаю, почему. Есть место, где исчезают все парадоксы, и не остаётся больше вопросов, но нет смысла пытаться описать это место. Вы дали один совершенный ответ на все вопросы, на которые, казалось бы, нет ответа: иди и посмотри сам. И вот, я здесь. И я вижу. Всё время это было прямо здесь. Кажется, что цена истины – всё, но это не так. Как же я раньше не догадывалась? Цена истины – ничто.

35. Величайшая история на свете.

На суше нельзя точно выяснить, как в реальности выглядит кит. Единственный способ, с помощью которого можно извлечь хотя бы сносное представление о его живом образе, это самому отправиться в охоту на китов; но в этом случае есть немалый риск в любой момент получить пробоину и затонуть. Посему, мне кажется, не стоит быть слишком настойчивым в своём любопытстве касательно этого Левиафана.

– Герман Мелвилл, "Моби Дик" –

Мы с Мэри сидели в ресторане на вершине утёса с видом на море. Вероятно, это был наш последний подобный обед вместе, поскольку через пару дней я собирался уехать. Я приехал в Нью-Йорк в основном из-за кое-каких дел, которые можно было провернуть только здесь, но уже всё закончено, и мне хотелось поехать куда-нибудь ещё – в Орландо или Седар Пойнт, хотя вряд ли можно хорошо повеселиться, катаясь на лучших в мире американских горках в одиночку.

Мы обсуждали "Моби Дик". Мы часто о нём говорили. Этот интерес был общим для нас, также, как для них с Уильямом. На протяжении моего визита большинство разговоров крутились вокруг "Моби Дика" и бесчисленных примеров, показывающих, что книга оказывается гораздо более осмысленной, если читатель понимает, что она не об охоте на кита, не о добре и зле, не о Боге и Дьяволе, но о том, как прорваться сквозь стену, о чистоте намерения, о смертельной схватке человека за свою свободу.

Во всех этих разговорах маячила одна вещь, на которую я намекал, но не говорил о ней прямо – моё второе озарение относительно "Моби Дика", недостающая развязка. Не так важно выяснить, о чём в действительности эта книга, как осознать, насколько она триумфальна и восхитительно завершённа. "Моби Дик" это не один из шедевров, это Шедевр. Это величайшая история на свете, когда понимаешь уровень, на котором она фактически оперирует. Надеюсь, что Мэри достигнет этого уровня прежде, чем я покину её через несколько дней, но всё зависит от неё.

Мы обсуждали мою вторую книгу, эту, и как я планирую вплести в неё "Моби Дик", базируясь на моём понимании неизвестного архетипа Ахаба – "Архетипа Освобождения" – модели существа, в которое должен превратиться тот, кто захочет достичь необходимой скорости, чтобы вырваться на свободу.

– У меня тонны записей, – сказал я, когда прибыли мои мидии и макароны в оливковом масле, – но ещё несколько месяцев уйдёт на то, чтобы скомпилировать всё это в контексте книги.

– Ты действительно хочешь начать со слов "Зовите меня Ахаб"?

– Да.