Духовно неправильное просветление

– Очень смело, – сказала она, – и очень правильно. Я абсолютно согласна. Мне было очень приятно, что ты погостил здесь, и помог мне проникнуть в книгу немного глубже, – глаза её сверкнули. – Честное слово, мне будет не хватать тебя, этих обедов, разговоров о книге.

Это затронуло печальную струну. Уверен, ей было одиноко с тех пор, как она потеряла Вильяма. "Моби Дик" был их общей темой, и со мной она как бы заново переживала те времена. Она улыбнулась и немного оживилась.

– Ты ведь знаешь, что я не отпущу тебя, пока ты не расскажешь мне о своём втором озарении?

Я игриво улыбнулся.

– У тебя будет черновик книги. Возможно, ты найдёшь его там.

Она рассмеялась.

– Знаешь, если вдуматься, – сказала она скромно, – ты говоришь, "Зовите меня Ахаб", но в каком-то смысле ты больше Измаил, чем Ахаб.

Ахххх.

– Сейчас, ты имеешь в виду? – допытывался я. – Тот, кто я сейчас?

­ – Да, – сказала она, – с твоими книгами, рассказыванием истории, пересмотром всего путешествия, включая годы Ахаба.

Вот оно. Она поняла, только ещё не знает.

"Моби Дик" сам является серией масок, сквозь которые читатель должен прорваться. Был ли кто-нибудь, кто смог прорваться сквозь все его маски? Может быть, но я не обнаружил признаков этого. Некоторые могли догадываться об этом, но если ты не проделал работу, ты не получишь от неё выгоды. Любой может сказать "тат твам аси", и любой может усвоить концепцию "тат твам аси", но иметь "тат твам аси" в качестве своей живой реальности это совсем другое дело. И не важно, придём ли мы туда первыми или последними, смысл в том, чтобы добраться туда, а не заработать вымпел.

– " И только я остался в живых, чтобы поведать вам ", – процитировал я Измаила из эпилога. – Да, теперь Измаил было бы для меня более точным именем. – Я многозначительно посмотрел ей прямо в глаза. – Какое интересное наблюдение.

– Что? – сказала она. – Что такое? Ты, наконец, скажешь мне, что было тем вторым озарением?

– Мне уже не нужно говорить тебе. Это как красные туфельки. Ты сама прекрасно всё знаешь.

Она не желала, чтобы с ней играли в кошки-мышки.

– Джед, – сказала она строго.

– Как умер Ахаб?

– Как умер Ахаб? Верёвка. Верёвка от гарпуна. Он вонзил свой гарпун в Моби Дика, и верёвка обвилась вокруг его шеи и утащила его под воду.

– Означает ли это, что он умер?

– Означает ли…? Нет, нет, не думаю. Это лишь допускает, что когда он…

– Первые три слова в книге. Какая самая знаменитая начальная строчка в литературе?

– "Зовите меня Измаил", – процитировала она.

– Что это означает, Мэри? Какой смысл так говорить? Какой смысл говорить так в самых первых словах книги?

– Ну, – протянула она, размышляя. – Он хочет представиться…

– Какой подтекст?

– Подтекст?

– Этих трёх слов?

– Ну, полагаю, таким образом он хочет дать нам понять, что он на самом деле не… Он говорит…

– Что случилось с Пипом?

– С Пипом? Его тоже утащило…

Щёлк.

Её глаза округлились. Она на мгновенье замолкла, едва дыша, положив руки на грудь.

– О, чёрт, – прошептала она. – Чёрт.

В тот же момент её голос сорвался, и глаза наполнились слезами. Из груди вырвался глубокий стон. Она подняла к губам салфетку, и я занялся своими мидиями, чтобы не мешать ей.

– Извини, – сказала она, встала, взяла свою сумочку и быстро вышла из ресторана.

Ну, ладно, всё равно сегодня моя очередь платить.

***

Я не говорю этих слов из-за денег, или чтобы заполнить время в ожидании корабля.

– Уолт Уитмен –

Как я говорил в первой книге, в моём положении трудно встретить беспристрастного наблюдателя. Никто не находится вне игры. В горящей топке нет разницы между постоянным жителем и посетителем. Огонь не ведёт переговоров, и "ничто" не горит. Я – узкий специалист. Я не пускаюсь в пустые разговоры. Я заинтересован только в одном – сжечь все слои.

Не каждое эго воспламеняется, когда человек спрашивает у меня время, но если ты готов на серьёзный разговор со мной и ты честен с собой, ты будешь другим человеком по окончании этого разговора. Такой разговор может занять минуту или год, но когда он будет окончен, ты вскочишь и побежишь, а так как твоя территория это ты, то с каждым новым шагом ты умираешь и рождаешься вновь.

Сначала я показал Мэри, что "Моби Дик" это история о сжигании слоёв, о прорыве сквозь маски. Прочитав "Прескверную штуку", она поняла, о чём я говорил, и увидела это сама. Мы провели много счастливых обедов вместе, обсуждая, как это замечание делает "Моби Дик" другой, на много более интересной и понятной, книгой, и почему это замечание ускользало от читателей и критиков на протяжении полутора столетий.

Теперь Мэри увидела вторую вещь, бόльшую, что "Моби Дик" это история не о сжигании слоёв, но история о человеке, который сжигает слои, о том, как он стал таким человеком, и о том, кем этот человек стал потом.