Духовное наследие

Я познакомился с этой девушкой. Ей было не помню сколько лет, но не менее двадцати. Она оказалась очень глубокой натурой, жившей своей внутренней жизнью. Она любила, и любила так, как умеют любить только такие люди.

— Понимаете, он все, чем я живу, свет моей жизни, им все наполняется вокруг меня и во мне; без него все — мрак, все — темнота, и жизнь теряет всякий смысл. Я ему отдала всю себя, свою душу, свое сердце.

— Где же он?

— Страшно сказать.

— Что, далеко уехал?

— Нет, умер.

— И вы мертвого любите?

— Да, люблю, и никого другого не полюблю. Все у него, все он унес с собой в могилу, а у меня ничего не осталось.

Недолго продолжалось мое знакомство с этой девушкой, скоро она уехала в Самару, но то время, пока я ее знал, она оплакивала свою первую любовь.

— Я никогда не полюблю другого, — упорно повторяла она.

Эта встреча была пятьдесят лет тому назад. Если бы я встретил эту девушку теперь, я бы знал, что ей сказать. Я бы сказал: "Вы говорите, что не полюбите другого? А я вам советую полюбить знаете кого? Господа Иисуса Христа! Вы хотели отдать свое сердце человеку — отдайте его Христу, и Он наполнит его светом и радостью, вместо мрака и тоски, оставшихся вам после любви к человеку".

Так и вам говорю: иные, быть может, пережили такое чувство, и, наполовину угасшее, оно теплится чуть видной искрой в вашем сердце — затушите эту искру! Другие, может быть, сейчас переживают самый разгар этого чувства — гоните его, не отдавайте ему своего сердца, так как его требует Господь Себе. "Даждъ Ми, сыне, твое сердце..." (Притч. 23, 26), — обращается Он к человеку. Не давайте сердцу привязываться к тленным благам мира сего, гоните из него всякое пристрастие, так как только в свободном сердце, свободном от всех пристрастий, может сотворить Себе обитель Господь.

Основание всего закона Божия — любовь к Богу и ближним. Старайтесь возлюбить Господа. Как достичь этого. Он Сам сказал об этом: "Имеяй заповеди Моя и соблюдай их, той есту любяй Мя..." (Ин. 14, 21). Итак, по слову Самого Господа, путь к Нему, к Божественной любви один — исполнение заповедей Его, о которых Он, в свою очередь, говорит: "Заповеди Моя не тяжки суть"[69].

Заповеди эти все знают, каждый день они читаются или поются на Божественной литургии: блажени кротции; блажени милостивии и др. (Мф. 5, 3–12). Иная скажет: "Этой заповеди я соблюсти не могу, так как у меня нет средств на милостыню". Нет, и такая может исполнить заповедь о милости, и она может подать если не материальную, так духовную милостыню. Спросите: как же это? А вот как: тебя оскорбила такая-то или такой-то — прости его, вот и будет духовная милостыня.

— Нет, я этого не могу! Разве можно простить такое ужасное оскорбление? Да я как вспомню о нем, так готова растерзать того, кто нанес мне его, а вы говорите: "Прости".

— Так не можешь простить?

— Не могу!

— А простить-то надо! Сил не хватает? Так проси у Бога. Обратись к Нему и скажи: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную, и помоги мне простить". Скажи раз, другой, третий...

— И что же будет?

— Сама на опыте узнаешь — простишь обидчика.

Другая говорит:

— Вот та-то пронесла мое имя, яко зло, перед людьми, такого наговорила, чего никогда и не было, проходу мне не дает колкостями и насмешками.

— А ты молчи, не отвечай ничего, потерпи.

— А разве это можно стерпеть?

— Не можешь? Опять обратись к Господу: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную, помоги мне стерпеть". Попробуй так просить и на опыте увидишь, что из этого выйдет. И так во всяком трудном положении обращайся к Господу — и поможет. Исполняй заповеди Его и проси Его помощи. Беда, если кто понадеется на свои силы и вздумает сам, не прибегая к Божественной помощи, исполнять заповеди, кто вздумает обойтись без смирения. Две добродетели необходимы в деле спасения: одна — любовь, другая — смирение. Без этих двух не только умная молитва, но и само спасение невозможно. Ведь вот Толстой, как он ужасно кончил, а раньше был религиозный человек, молебны заказывал, молился со слезами, все, казалось, было, одного не было — смирения. Любил осуждать других, не умел прощать людских недостатков. Заговорили с ним об одном его соседе.

— Что вы, — говорит, — разве он человек?

— А то как же? Конечно, человек!

— Ну вот, какой же он человек? Просто тварь.

— Да ведь и все — тварь. Ангелы и то тварь: "О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь, ангельский собор и человеческий род".

— Да нет, его нельзя человеком считать!

— Почему же?

— Он безбожник, он в церковь не ходит, в Бога не верит, разве это человек?

А старая нянюшка скажет ему... (Тут беседа прерывается, стучат в дверь: брат Григорий говорит, что пришел брат Филипп, просит благословения ехать и спрашивает, дадут ли ему лошадь.)