Духовность. Формы, принципы, подходы. Том I

Основной эпистемологический вопрос звучит так: к какой когнитивной области относится духовность? Для того чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к Аристотелю, основателю западной эпистемологии. В шестой книге своего труда Никомахова этика Аристотель различает пять свойств, «благодаря которым душа достигает истины посредством утверждения или отрицания: профессиональное понимание (тэхнэ), научное знание (эпистэмэ), практическую мудрость (фронэсис), мудрость (софиа) и интуитивное духовное понимание (нус)»^[1723]. Услышав о них впервые, мы воспринимаем эти пять свойств как случайные и разобщенные. Однако при более пристальном рассмотрении мы обнаруживаем, что они взаимосвязаны. Научное понимание (скажем, математика) укоренено, через философскую мудрость, в духовной интуиции созерцания, и, наоборот, мудрец, одаренный духовной проницательностью, схватывает парадигматический характер конкретных явлений. Таким образом, научное знание, мудрость и духовная проницательность образуют взаимосвязанный ряд. Это справедливо также и для профессионального понимания специалиста и практического понимания человека, имеющего отношение к практической мудрости. Они тоже проистекают из духовной проницательности созерцания: духовная проницательность составляет «око опыта»^[1724]в представлении практически-разумного человека. Их взаимосвязанность происходит от созерцания (тэориа) духовного ока (нус). Разница между ними идет от объекта, на который они направлены: неизменные основополагающие структуры реальности или же непостоянство человеческой жизни. Вначале всмотримся пристальнее в эти две основные формы познания и соответствующие им объекты. Затем сосредоточимся на практической мудрости, или благоразумии (фронэсис), когнитивной форме, касающейся поведения человека (праксис), к которой относится сфера духовности.

Две основные формы познания

Когнитивные формы — это позиции людей, «с помощью которых мы доходим до истины и можем всегда безошибочно судить о неизменных и даже изменчивых вещах»^[1725]. Аристотель различает два вида объектов: реальность, которая представляет себя управляемой законом и в которой проявляются необходимые последовательности (геометрия, математика), и реальность, представляющаяся изменчивой, в которой мы обнаруживаем возможности (производство, человеческое поведение). Эти два типа реальности постигаются различными участками нашего сознания. Каждый требует особого подхода, поскольку метод определяется объектом.

Разница в объекте

Все когнитивные формы сходятся в том, что они суть формы поиска истины (алетэузйн*). Но поскольку они касаются различных областей реальности, то и формы поиска истины отличаются друг от друга. Среди когнитивных форм мы можем различить две основные формы. Первая форма познания касается вещей, которые могут быть только такими и никакими больше (необходимый вид). Аристотель называет эту форму познания научным знанием (эпистэмэ): «Объект научного знания основан на необходимости. Он вечен. Ибо все вещи, которые абсолютно необходимы, являются вечными. А то, что вечно, — нерожденное и неизменное»^[1726]. Неопровержимая непоколебимость истины обнаруживается в конкретном положении дел^[1727], проверяется и развивается далее в доказательстве (силлогизм)^[1728]. Здесь Аристотель размышляет над геометрией и математикой. Для того чтобы достичь знаний в этих областях, нужно отбросить (афрайрэсис = абстракция) переменные величины (цвет, запах, звук и тому подобное). Тогда то, что остается, соответствует тому, что необходимо, говоря конкретно, это — количество и непрерывность. Наше знание не ограничивается впечатлениями восприятия, но может посредством абстракции достичь того, что постоянно в этих переменных. Эта способность к абстрактному мышлению управляется интуитивной духовной проницательностью (нус), позволяющей нам находить главное в изменчивом и неоднородном мире. Научное знание (эпистэмэ) открывает то, что необходимо в том, что случайно. Эта деятельность соединяется с мудростью (софиа), жизненным звеном между научным знанием и духовным прозрением: «Поэтому мудрость должна быть духовной проницательностью, соединенной с научным знанием, и, как царица наук, она владеет наивысшими объектами»^[1729]. Мудрость занимает промежуточное положение между научным пониманием и духовной проницательностью: «Из того, что было сказано, явно следует, что философская мудрость — это и научное знание, и духовное проникновение, касающиеся высших по своей природе вещей»^[1730].