Духовные беседы

После того как апостолам на горе Фавор явлено было нетварное Божество Христа и тем самым появились свидетели Его Божественного характера как единородного Сына, от Отца рожденного, Христос мог позволить уже отдать Себя на смерть ради искупления Адамова греха. Иначе — если бы не было на земле никакого свидетеля Божества Христа — Его считали бы в лучшем случае одним из величайших пророков. Но, по нашей вере, Христос не был только пророк в обычном смысле этого слова, хотя в Его служении есть элемент пророческий; но Сам Он не от плоти рожденный человек, а воплотившийся Бог.

Мне всегда печально, что праздник Преображения Господня перенесен из этого исторического хода событий на август и заменено это празднование в начале Великого поста воспоминанием об Адаме. Мне кажется, что было бы возможным сохранить последовательность, когда после того, как Господь преобразился на горе, Он уже прямо пошел на Голгофу, потому что были свидетели Его Божества. То есть, когда появились эти свидетели, [265] Христос мог уже пойти на подвиг, обратный тому, что совершил Адам. Нам, христианам, свойственно видеть единого Человека, восходящего на Голгофу с идеей взять на себя грехи всего мира. Непонятным никому другому образом Он совершил этот подвиг ради спасения всего Адама: путь к искуплению Адама и подвиг Его превосходят наше разумение. Господь говорит апостолам Иакову и Иоанну, которые восхотели сесть одесную и ошуюю Его: «Можете ли вы пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь?» Это было и трогательно, и наивно, как с их стороны последовал такой ответ: «Можем!» (см.: Мф. 20:22). Никто из человеков не может испить чашу Христа и совершить подобно Ему свое истощание. Говоря о снисхождении Христа, о Его kеnоsе-истощании, мы стоим перед картиною, которую никак не можем уразуметь простым нашим мышлением. Он — безраздельный Владыка всего мира, и Он отдает Себя на все унижения.

Однако мы постепенно проникаем в тайну любви Бога к нам. Мы как-то начинаем ощущать через откровение Христа, что Бог есть смирение. Этим объясняется, что любовь Его не гордая, а смиренная. И этот характер Божественного смирения Христа проявляется в Его словах, когда Он поставил маленького мальчика перед Собою и сказал: «Если кто не станет подобен сему мальчику, тот не способен к Царству Небесному» (см.: Мф. 18:2–4), или когда Он говорил, что наименьший будет великим в Царствии Божием. Видите опрокинутую пирамиду устроения человеческого общества? Смиренные унаследуют Царство прежде всего.

Итак, когда мы знаем, что Христос есть Бог, мы стараемся проникнуть в тайну всех Его проявлений.

«Никтоже приидет ко Отцу, токмо через Христа», единосущного Отцу Сына Божия, и мы всячески стараемся во все проявления нашей жизни влить смысл, чтобы жизнь Самого Христа стала нашей, чтобы нам унаследовать Царство вечное со Отцем и Сыном и Святым Духом.

Господь смирением победил врага. Помимо сего основного положения есть еще один аспект в Его проявлениях, который нас научает подражать Христу не как-то просто в воображении. Христос явился в «рабьем зраке» (Флп. 2:7). И в чем для многих соблазн и «скандал»? — Мне много раз пришлось слышать мнение людей, что мы, человеки, образ Божий, должны сохранить свое достоинство даже в молитве и в наших предстояниях Богу. У нас в монастыре был с визитом некто, занимающий высокое положение в инославной Церкви. Глядя на фреску Преображения, он спросил: «А где же Петр?» — Ему указали Петра. — «О, что вы сделали с ним! Петр в таком унижении! Где же его dignity, его достоинство?!»

И есть одна сторона православного покаяния пред Богом, которая смущает многих инославных: мы падаем на колени на землю, мы лицом и лбом своим прикасаемся к земле и тем выражаем наше рабство перед Ним, помня Его слова, которые Он сказал перед этим мальчиком: «Если кто не смирится так, как сей мальчик, то не войдет в Царство Небесное».