Духовные ландшафты Земли (этюды и парафразы)

Жизненной программой А.Хомякова, полностью соответствовавшей его философско- мировоззренческим построениям, было широкое разнообразие интересов. Он увлекался философией, поэзией, живописью, журналистикой, медициной, изобретательством, агробиологией, охотой, историей, лингвистикой. Во всем, чем бы он не занимался, А.Хомяков достиг вполне зримых результатов. Изобрел особый тип паровой машины, дальнобойное ружье и боевые снаряды, применявшиеся во время Крымской войны 1854 г., разработал ряд методов лечения средствами гомеопатии, открыл новые методы сахароварения, ввел в употребление на русском языке английское слово «спорт».[18] А.Хомяков создал также очень оригинальную философскую систему, наиболее полно представляющую философию славянофилов, и оказал мощное влияние на развитие всей русской философии. Его терминология прочно вошла в философский лексикон и используется до наших дней («с  оборность»   и др.).

2. Философские взгляды Петра Яковлевича Чаадаева

2.1. Первое «Философическое письмо»   Петр Яковлевич начал с резкой и суровой критики России.

Одна из наиболее печальных черт нашей своеобразной цивилизации заключается в том, что мы еще только открываем истины, давно уже ставшие избитыми в других местах: Это происходит оттого, что мы никогда не шли об руку с прочими народами; мы не принадлежим ни к одному из великих семейств человеческого рода; мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и у нас нет традиций ни того, ни другого. Стоя как бы вне времени, мы не были затронуты всемирным воспитанием человеческого рода. Эта дивная связь человеческих идей на протяжении веков, эта история человеческого духа, вознесшие его до той высоты, на которой он стоит теперь во всем остальном мире, — не оказали на нас никакого влияния.[19]

Наши воспоминания не идут далее вчерашнего дня; мы, так сказать, чужды самим себе. Мы так странно движемся во времени, что с каждым нашим шагом вперед прошедший миг исчезает для нас безвозвратно. Это — естественный результат культуры, всецело основанной на заимствовании и подражании. У нас совершенно нет внутреннего развития, естественного прогресса; каждая новая идея бесследно вытесняет старые, потому что она не вытекает из них, а является к нам Бог весть откуда. Так как мы воспринимаем всегда лишь готовые идеи, то в нашем мозгу не образуются те неизгладимые борозды, которые последовательное развитие проводит в умах и которые составляют их силу. Мы растем, но не созреваем; движемся вперед, но по кривой линии, то есть по такой, которая не ведет к цели. Мы подобны тем детям, которых не приучили мыслить самостоятельно; в период зрелости у них не оказывается ничего своего; все их знание — в их внешнем быте, вся их душа — вне их. Именно таковы мы.[20]

А ведь, стоя между двумя главными частями мира, Востоком и Западом, упираясь одним локтем в Китай, другим в Германию, мы должны были бы соединить в себе оба великих начала духовной природы: воображение и рассудок, и совмещать в нашей цивилизации историю всего земного шара. Но не такова роль, определенная нам провидением. Больше того: оно как бы совсем не было озабочено нашей судьбой. Исключив нас из своего благодетельного действия на человеческий разум, оно всецело предоставило нас самим себе, отказалось как бы то ни было вмешиваться в наши дела, не пожелало ничему нас научить.: Глядя на нас можно было бы сказать, что общий закон человечества отменен по отношению к нам. Одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не научили его; мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих, ничем не содействовали прогрессу человеческого разума, и все, что нам доставалось от этого прогресса, мы исказили.[21]

В нашей крови есть нечто, враждебное всякому истинному прогрессу. И в общем мы жили и продолжаем жить лишь для того, чтобы послужить каким-то важным уроком для отдаленных поколений, которые сумеют его понять.[22]