Духовный отец в Древней Восточной Церкви

Монастыри были первоначально частными религиозными обществами, свободно самоуправлявшимися. Самостоятельно выработали они свой дисциплинарный строй, что можно видеть и из истории описанного института старчества. Такое положение монашества продолжалось более столетия. Когда во время монофизитскрго движения обнаружилось, что монашество представляет грозную силу, в своей независимости даже опасную для Церкви, церковное законодательство на Халкидонском Соборе (451) подчинило монастыри надзору епископов. Из частного общества монастырь превратился в церковный институт. Но внутренней монастырской жизни правила IV Вселенского Собора не касались, и хотя впоследствии законодательство императорское (Юстиниана) и церковное (VII Вселенского и Двукратного Соборов) и занималось внутренней дисциплиной монастыря, однако не для изменения или преобразования ее, а только для упорядочения, чтобы упрочить э жизни монастырей дисциплину, выработанную устроителями монашества, только сохранить ее от расстройства — не больше[303]. Из такого положения монашества в Церкви периода Вселенских Соборов вытекало три следствия для состояния покаянной дисциплины в монастырях того времени. Она вырабатывается самостоятельно, независимо от представителей высшей церковной власти. Сами епископы признавали эту самостоятельность. Один египетский монах тяжко согрешил (воровством, по другим известиям — блудом); епископ послал его к преп. Пахомию и так писал подвижнику: «Мы послали его к тебе, чтобы ты судил его, ибо он монах»[304]. Самобытная покаянная дисциплина монастырей в значительной степени отличалась от церковной, потому что разрабатывалась в связи с институтом старчества. Наконец, она представляла, по крайней мере на первых порах, значительное разнообразие в монастырях разных видов.

В совершении Таинства покаяния мы не видим однообразия в первых христианских монастырях, отличавшихся друг от друга образом иноческого жития. В одних господствующей формой являются публичная исповедь и публичное покаяние, в других публичная исповедь не дозволяется.