Духовный отец в Древней Восточной Церкви

Вопрос о происхождении покаянной дисциплины в Церкви темный и спорный. Бесспорный факт, что в начале III в. Церковь окончательно отлучала, не принимала даже перед смертью за следующие грехи: идолопоклонство, блуд и прелюбодеяние, убийство. Но откуда возник и когда утвердился в Церкви этот порядок? Первобытный ли он? Одни исследователи (Гарнак) говорят, что порядок этот — изначальный, возник, вероятно, среди первохристиан из иудеев, а от них распространился и в Церкви из язычников[651]. Он вполне соответствовал воззрению на Церковь как на общество святых. Правда, есть известия, свидетельствующие, что в первое время в Церкви давалось прощение по всем грехам, не исключая и тяжких. К покаянию призывали верующих носители Духа — пророки вроде Ерма, каждый раз по особому внушению свыше. А в течение второй половины II в. распространилась и утвердилась в Церкви мысль об одном покаянии после крещения. О нем ясно говорит Ерм, а Тертулли- ан дает знать, что это твердо установленное церковное учреждение, которое он называет «вторым покаянием»[652]. Однако правило относительно исключения отрекшихся от веры, блудников, прелюбодеев и убийц существовало прочно.

Другие современные ученые представляют происхождение покаянной дисциплины совершенно в ином виде[653]. Идеалом первобытной Церкви была святость каждого частного члена. Но действительность жестоко противоречила такому идеалу, и следствием этого было возникновение в Церкви строгого, ригористического направления — энкратитов (έγκρατής^ - воздержный), которые проповедовали суровый аскетизм и отвергали принятие грешников. «Пастырь» борется с этим крайним направлением и проповедует широкую терпимость относительно согрешивших «святых». «Покаяние одно», — говорит Ерм. Но это не означает положения юридического, дисциплинарного. Не повторять тяжкого греха, каяться до конца жизни — это были условия, под которыми давалось прощение: отсюда и речь об одном покаянии. В первобытной Церкви принимали и отрекшихся от веры, и убийц, и прелюбодеев (однако данные в пользу этого не представляются нам убедительными[654]). И не ранее середины II в. утвердился в Церкви под влиянием энкратизма обычай, вовсе отлучать от Церкви упомянутых грешников.

В начале III в. картина покаянной дисциплины довольно ясна. Существует классификация грехов со стороны их сравнительной тяжести. Они делились на три класса. Грехи мелкие, повседневные, которые прощались без исповеди и формального покаяния. Грехи средние, или легкие (сравнительно с тяжкими), к которым относятся более серьезные из прегрешений повседневных, более легкие формы грехов тяжких. Наконец, тяжкие грехи, не вошедшие в число трех канонических. Тяжкие (канонические) грехи: отречение от веры, блуд и прелюбодеяние, убийство. Христианин, согрешивший средним грехом (по крайней мере, по Тертулли- ану и Киприану) явным или тайным образом, должен был публично исповедоваться, понести наложенное церковной властью покаяние, чтобы быть воссоединенным с Церковью[655]. Круг покаянных подвигов назывался έξομολόγησι^. Грешник сокрушался и смирялся, предавался усиленному посту и денно–нйщной молитве, проливал слезы и преклонял колени пред пресвитерами, также близкими Богу (caris Dei — мучениками и другими носителями Духа), и вдовами, просил бра- тий. О сроке покаяния в две–семь недель, вероятно, за такие средние грехи свидетельствуют Didascalia и Апостольские Постановления[656]. Грехи тяжкие влекли за собой полное исключение из Церкви, из общества святых. Это нисколько не значит, что такие грешники теряли всякую надежду спасения, почитались наравне с язычниками и, изгнанные из ограды Церкви, тонули в море язычества. Нет. Они также приносили публичную исповедь и несли покаяние. Тертуллиан описывает прелюбодея у врат церковных, исторгающего слезы сострадания у братий, а также убийцу и падшего. Ириней Лионский передает о публичной исповеди женщин, увлеченных еретиками в плотские наслаждения, об усердном исполнении некоторыми из них публичного покаяния, которое в слезах и плаче они проводили до конца дней своих, о стыде и колебании других[657]. Но покаяние тяжких грешников в перво- христианской Церкви не сопровождалось воссоединением их — их подвиги имели целью только умилостивление Бога. Церковь за них предстательствовала в своих молитвах; несомненно, она имела на этих кающихся свое воспитательное влияние, но не примиряла их с собой, чтобы оставаться обществом святых[658].