Духовое ружье

Запад-Блок и его правящая элита верили в то, что людей можно успокоить такого рода видеофильмами, показывая, как это ни невероятно, в обеденные часы или в форме стоп-кадра в утренней газете. Чтобы их можно было переваривать вместе с яйцом и гренком.

ПРОСТОФИЛИ ЛЮБЯТ ПРОЯВЛЕНИЯ ВЛАСТИ, ПОТОМУ ЧТО ЧУВСТВУЮТ СЕБЯ СОВЕРШЕННО БЕСПОМОЩНЫМИ. Их согревает, что можно увидеть, как 278-й рубит на куски банду хулиганов, перешедших все границы. 278-ой вырывался из ружей ФБР в форме термотропных пуль с высокой начальной скоростью, и всегда попадал в цель.

Ларс отвернулся.

— Автоматы, внешне напоминающие человека, — напомнил ему Питер.

Ларс процедил сквозь зубы:

— Мне они напоминают людей.

И снова продолжался этот ужасный для Ларса фильм. Теперь плохие парни, как шелуха, как обезвоженные кожи, как спущенные камеры, бродили вокруг, ничем не видя и не слыша. Вместо взорванного спутника или строения, или города, была взорвана куча человеческих мозгов. Сгоревшая свеча…

— Я хочу выйти, — сказал Ларс.

Джек Ланферман сочувственно взглянул на него.

— Откровенно говоря, я вообще не понимаю, чего ты сюда пришел. Пойди выпей кока-колы.

— Он должен смотреть, — сказал Пит Фрейд. — Он несет ответственность.

— Хорошо, — понимающе кивнул Джек и, наклонившись вперед, постучал Ларса по коленке, пытаясь привлечь его рассеянное внимание. — Послушай, друг. Совсем не обязательно, что 278-ой будет использоваться. Совсем не обязательно.

— Очень даже обязательно, — сказал Ларс, — и это совершенно точно.

Как будто вы сами не понимаете. У меня есть идея. Прокрутите пленку назад.

Джек и Питер посмотрели друг на друга, выжидающе, на него. В конце концов нет ничего, что нельзя сказать заранее. Даже больной человек может время от времени подкинуть хорошую идею. Человек, временно ставший больным.

— Сначала вы покажите людей, какими они есть сейчас, — сказал Ларс. Как безумных, лишенных мозгов, сведенных до уровня рефлекс-машин, только, может быть, с верхней частью спинного мозга. Вот так все начинается. Затем корабли ФБР возвращают им значительное количество человеческого облика.

Понятно? Я нашел выход?

Джек захихикал:

— Интересно. Тебе придется назвать его Психическим Восстанавливающим Лучом. Но так не пойдет.

— Почему же? — спросил Ларс. — Если бы я был простофилей, мне бы принесло значительное облегчение видеть, как человеческие качества возвращаются в лишенные мозгов развалины. Разве тебе не было бы приятно?

— Видишь ли, мой друг, — терпеливо разъяснил Джек, — результатом действия такого приспособления стало бы тогда возникновение группы громил.

Правда. Он совсем забыл об этом.

Здесь Питер стал на его сторону.

— Они не будут громилами, если пленку прокрутить обратно, потому что будут тушить занимающийся пожар в музее, разминировать больницы, закрывать одеждой обнаженные тела молоденьких девушек, восстанавливать разбитые лица стариков. В общем, возвращать мертвых к жизни, довольно ловко и умело.

Джек сказал:

— Если простаки будут смотреть такое, это испортит им аппетит за обедом. — Он говорил властно и категорично.

— Что их заставляет жить? — спросил его Ларс. Джек Ланферман должен знать. Это было его работой. Он жил за счет этого знания.

Без всяких колебаний Джек ответил:

— Любовь.

— Тогда при чем здесь это? — Ларс указал на экран. Теперь ребята из ФБР тащили этих окаменевших парней, попарно, как весла.

— Простофиля боится, что оружие подобного типа уже существует, сказал задумчиво Джек таким тоном, что Ларс понял — это не легковесный ответ, не какая-нибудь фривольность. — Этот страх прячется в самом дальнем уголке его сознания. Даже если мы не покажем оружия, простофиля будет верить в его существование. И будет бояться, что каким-то образом, по неизвестным для него причинам, его могут применить против него. Может быть, он вовремя не заплатил лицензию на свой джет-хоппер или скрыл свой подоходный налог, или, может… Может быть, он где-то в глубине души знает, что он такой, каким его первоначально создал Бог. Что почему-то он не совсем может постичь это. Он запутался.

— И он заслуживает, чтобы 278-ой направил его мысль в нужное русло, кивнул Пит.

— Нет, — возразил Ларс без особой надежды. — Он ничего не заслуживает. Вообще ничего. Даже отдаленно напоминающее 278-ой или 240-й, или 210-й. Да любой. Он не заслуживает. За что им? — Он указал на экран.

— Но 278-ой существует, — ответил Джек. — Простофиля знает об этом. И когда он видит, что это оружие применяется против более уродливой формы жизни, чем он сам, он думает: «Эх, может, пронесло? Может, эти ребята из Нар-Востока действительно такие плохие, эти ублюдки? И 278-ой не будет направлен на меня. Я смогу сойти в свою могилу чуть попозже, не в этом году, а лет через пятьдесят». И это значит — и в этом то и суть, Ларс, что ему не надо волноваться о своей смерти в данный момент. ОН МОЖЕТ ДЕЛАТЬ ВИД, ЧТО НИКОГДА НЕ УМРЕТ.

После паузы Пит мрачно сказал:

— Единственное, что действительно делает его защищенным, что заставляет его поверить, что он выживет, — это увидеть другого на своем месте. Что кто-то другой умрет за него, Ларс.