Дульсинея и Тобольцев, или Пятнадцать правил автостопа

- Ты мне тоже. У тебя необыкновенно красивые ресницы.

Он вдруг перестал ее укутывать и замер, а потом медленно спросил:- Только ресницы?

- Попа тоже ничего. Наощупь, - с умным видом покивала головой Дуняша. - Еще руки. Я все представляю, как ты на пианино играешь. Наверное, это красиво. Покажешь однажды?

Он что-то непонятное пробормотал в ответ, а она вдруг вспомнила его пальцы вчера на клавиатуре, мысль зацепилась за картинку, память повела дальше и закончилась разгромом на балконе. Дуня не хотела на балкон. Там опасно и страшно.

- Я не хочу на балкон, - прошептала. - Ваня, я не хочу на балкон.

*Не все можно смыть гелем. Это Иван понял, когда, после всех гигиенических процедур она сказала вдруг про балкон. В голосе снова скользнул тенью страх перед случившимся так недавно. Нельзя давать ему ни малейшего шанса.

- Какой балкон? Дуня, ты льстишь моей фантазии. Дальше спальни она не простирается.Подхватил Дуню вместе с полотенцем. И до спальни донес на руках. Второе дыхание открылось. В неожиданном месте.

Кровать оказалась царской. Широкий упругий матрас, удобная спинка, гладкий сатин простыней. Они сполна воспользовались всем этим богатством. Каждый квадратный сантиметр сатина, каждый изгиб спинки. Подушки, одеяло - то мешались под ногами и руками, то шли в ход. То Дуня сверху с задыхающимся: «Я царица или нет?!». Иван какое-то время позволял ей и наслаждался царской властью и лаской. А потом - переворот, она под ним. «Кончилась ваша власть!». И теперь настал ее черед подчиниться ему - доверчиво, покорно, страстно.

Во второй раз ему хватило сил в самом начале замереть. Прислушаться. К дыханию, к дрожи тела, ко всему. Чтобы совсем точно, чтобы сто двадцать процентов. Чтобы не только сердцем, но и глазами, ушами, пальцами знать и чувствовать, что ей хорошо.

Дуня выгнулась под ним, вжалась сильнее, двинула бедрами. И звонко шлепнула ступней по ягодице.

- Пришпорь колесницу... царь!За такую дерзость она была укушена. Потом зализана. Потом зацелована. «Царь» превратился в Ваню.Под каждый выпад. На вдох и на выдох. Ваня. Ванечка. Ваня. Ванечка. Ваня-Ванечка-Ваня-Ванечка-Ваня-Ванечкаваняванечкааааа...После долгого голода нельзя давать человеку много еды - так Ивану рассказывали во время одной из поездок в Африку. Но сейчас он был готов наплевать на это правило. Ваня просто не мог остановиться. Не мог насытиться ею. Мало было. И двух раз мало. И трех бы. И...

Только вот Дуня уснула. Спустя секунд десять после того, как освободил ее от своей тяжести, доверчиво устроила голову на его плече, пробормотала сквозь зевок: «Ты все-таки настоящий половец. Вот одеяло куда выкинул?». И тут же, не дождавшись ответа, умиротворенно засопела.Что ему оставалось делать? Обнял крепче и прошептал во влажный, пахнущий цветочным гелем для душа висок:- Одеяло убежало, улетела простыня. И подушки, как лягушки, ускакали все от нас... - Дуня сонно вздохнула. Он коснулся губами мягкой кожи. - Спи, царица моя. Спи, моя Дунечка.

Десятое ЕЕ правило: «Не пей крепкие напитки на голодный желудок!»

Глава 11

Одиннадцатое ЕГО правило: «Нарушил правила - плати».

Дуню разбудили поцелуи. Она еще некоторое время лежала в теплом сладком облаке утренней дремы, наслаждаясь, и лишь через несколько мгновений, когда сознание немного прояснилось, открыла глаза. Увидела потолок и люстру собственной спальни. Сон исчез. А поцелуи не исчезли. Они спустились по шее вниз, переселились на плечо и двинулись дальше. Легкие, порхающие, как бабочки.

Дуня повернула голову. Голова ответила ощутимым колокольным звоном. Поцелуи продолжались... Мысли никак не собирались вместе. Зато руки работали отлично и машинально-ласкающим прикосновением наткнулись на тело. Медленно поворачивая голову в нужном направлении, Дуня увидела темноволосую макушку и мужское плечо с вытатуированной вязью темных же, почти черных линий.

Тобольцев...

Тобольцев?

Тобольцев!!! В ее спальне! В ее кровати! Голый!Разум включился быстро, и, наплевав на ломоту в висках при каждом шевелении, Дуня попыталась скинуть с себя Ивана, который, уловив ее движения, остановился и приподнял голову. Воспользовавшись этим, она подхватила конец одеяла и потянула его на себя, а потом, укутавшись по самую шею, села и поджала под себя ноги. Происходившее казалось совершенно нереальным.

- Дуня?! - в Ванином вопросе было столько недоумения, словно она сделала что-то не то, словно проснуться вместе в одной постели - само собой разумеющееся, словно накануне они...

Дуняша сидела, не шелохнувшись, и широко раскрытыми глазами смотрела на Тобольцева. События минувшего дня стали потихоньку возвращаться. Обрывками, отдельными картинками: офис, встреча с Илюшей, ссора, квартира, Иван, полиция, коньяк...Этого не может быть? Или может? Может, еще как может... память услужливо отщелкивала в голове кадры. Она ночью занималась любовью с Тобольцевым. Она изменила Илье.