Дульсинея и Тобольцев, или Пятнадцать правил автостопа

Растворялась в происходящем и не сразу поняла, что поцелуй закончился. И, словно сквозь вату ощутила, а потом и услышала - резкое движение машины, какой-то звук, Ванино: «Черт! Это же задняя!». А потом снова резкое движение машины, но уже вперед. Перед глазами мелькнули стекла торгового центра, и машина выехала с парковки.

День повернул к вечеру. Снова начался дождь. На остановках под разноцветными зонтами толпились люди в ожидании автобусов и маршруток, заполненные дороги говорили о том, что начался час пик. Дуня сидела на непривычном для нее месте и наблюдала, как, несмотря на небольшое недопонимание в самом начале, послушно вела себя Коко. Оказалось, что Ваня уверенно управляет машиной, знает дорогу, вовремя перестраивается в нужный ряд.

И перед гостиницей припарковался просто профессионально.

*В его ладонь привычно легла ее рука. Так же привычно, как до этого он тащил ее за эту руку по торговому центру.Щелкнул автомобильный замок, и они двинулись к дверям небольшой частной гостиницы, которая служила Ивану домом в последний месяц. Дульсинея шла за Тобольцевым послушно. Собственного волеизъявления проявляла не больше, чем чемодан. Этакий чемодан без ручки. После сказанных слов - в кафе и в машине - Иван бы и сам не отказался от роли чемодана. Потому что голова соображала с трудом. Но кому-то из двух чемоданов надо думать.

- Паспорт! - ему было сейчас совершенно невозможно говорить длинно. И вся надежда на то, что один чемодан другого поймет.

Слегка похлопав глазами, Дуня выудила из сумочки паспорт. И покорно молчала - хвала ей! - все то время, пока Иван не очень внятно объяснялся на ресепшене и вписывал госпожу Лопухину в свой номер.

В номере чисто. Даже стерильно. Ни гордости, ни воодушевления этим фактом. Просто констатация. А Дуня все в той же роли чемодана без ручки. Видимо, уставшего и измученного чемодана. И поэтому других слов не может быть. Кроме этих - после закрывшейся за ними двери:- Ты устала с дороги? Хочешь принять душ? Там только... - наморщил лоб, вспоминая. Что было сегодня утром? Кажется, события прошлого века. - Я сейчас попрошу свежих полотенец. И могу заказать что-нибудь покушать в номер. Здесь очень вкусно готовят.

Долгий взгляд. Влажный. Покорный. Нежный. Ее ладони на его лице. Пальцы - порханием бабочек. Последняя связная мысль: «В душ не хочет...». А дальше - взрыв сверхновой.

Именно им - высокоэнергетическим взрывом - разлетелась одежда по углам номера. В те мгновения разлеталась, когда двум влюбленным хватало сил оторвать губы и руки друг от друга. И нервными движениями пальцев отправить в полет очередную деталь одежды. И, когда ее, одежды, наконец, не осталось совсем - упасть на гладкие простыни. В облаке перехватывающей горло жажды стать единым целым.

И, тем не менее, в самый неподходящий момент...

Какой каприз нервной системы остановил его на том самом моменте, на котором останавливаться нельзя?! Когда Дуня всхлипнула жалобно вздохом непонимания:- Ва-а-а-ня?!Но он - идиот и чемодан без ручки - замер. В миллиметре от неминуемого блаженства. Потому что... Потому что... Потому что! В Коломне, перед отъездом, он качественно перетряхнул рюкзак. И из него в мусорное ведро полетели не только скомканное фото царицы, но и весь стратегический запас латексных изделий. И потому, что остро помнилась горечь летнего утреннего осознания собственной безалаберности. И потому, что сейчас рисковать нельзя ничем. Просто - права не имеет. После всего. Нельзя.

Влажным лбом - к влажному ее. Так же, как и ниже они соприкасаются. И замирают в сладкой муке «еще-не-целое». И слова не идут. А надо.

- Скажи мне... у тебя ничего не изменилось... в плане того, что ты... Дуня! - воздух тоже кончается, вместе со словами. Перевести дыхание. Ну как же собраться?! - У меня нет презервативов, и если у тебя что-то изменилось, то... скажи, я должен знать и...

Она притихла под ним. Нетерпеливо ерзать и вздыхать перестала. И тихим выдохом:- ...и нести совместную ответственность?

Это слово - «ответственность» - должно было его испугать. Заморозить до льда все. Остановить. Но - уже нет. Совсем иначе все.

Кто-то умный и взрослый из чемодана без ручки ответил прерывисто, но спокойно:- Я и в одностороннем буду нести, если надо. Ты просто скажи.

Не сказала. Притянула за шею и поцеловала жарко. И шепнула тоже прерывисто, но уверенно:- Это... - поцелуй... - будет.... - поцелуй... - не сегодня. И спасибо за ответ! - и совсем жадно и жарко: - Ну не тормози же ты! Пора... повышать... передачу...Ее бедра опередили ее слова.

И время слов кончилось. И время думать и понимать тоже кончилось. Осталась лишь способность чувствовать.Поцелуи. Пальцы. Кожа. Каждое касание. Немой разговор.

О тоске и разлуке. О ревности и покорности. О страсти и жажде. О любви. И ни о чем больше, в конце концов.