Dum spiro, spero (СИ)

Я лежу на пледе посреди Луговины. Трава высокая, и я почти ничего не вижу. Солнце светит прямо в лицо, но я лишь зажмуриваюсь, наслаждаясь минутами покоя. Я слышу детский смех и голоса Прим и Китнисс. Приподнимаюсь на локтях, чтобы увидеть свою семью.

Они играют на Луговине, среди травы и цветов. Два мальчика: у одного светлые волосы, у другого - темные. Они визжат от восторга, наваливаются друг на друга и смеются. Наши с Гейлом сыновья. Кто знал, что они подружатся?

Прим поднимает голову, когда замечает, что я смотрю на них, и машет. Прим, взрослая, успешная девушка, не так давно вышедшая замуж, души не чает в племяннике и всегда рада помочь нам.

- Мамочка! – восклицает сын, когда Китнисс приносит им мороженое. Она устраивается рядом со мной.

- Тедди сегодня особенно счастливый, - смеюсь я.

- Еще бы. Он ждал встречи с Джеймсом три месяца, - отвечает Китнисс.

Джеймсу четыре, и он сын Гейла и Джейд. Они сильно сблизились в послевоенные годы, когда Хоторн приезжал в Капитолий. В конце концов, сестра Эффи перебралась во Второй, и они с Гейлом поженились. Мы были на их свадьбе и действительно рады за них: они казались такими счастливыми в тот день. Хоторны иногда бывают в Двенадцатом, и Тедди всегда ждет их приезда: они с Джеймсом закадычные друзья.

Хеймитч, который стал крестным нашего сына после долгих уговоров, тоже возится с Тедди с большой охотой, хотя и продолжает деланно ворчать. Нашего сына любит и моя семья, и весь Дистрикт, и, кажется, весь Панем, хотя мы стараемся скрывать его от камер и говорим Плутарху, что хотим покоя для ребенка. Он еще слишком мал.

Тедди растет в счастье и ни в чем не нуждается. Возможно, мы позволяем ему слишком многое, но я счастлив видеть, как он улыбается и смеется. Он еще не знает ничего об Играх и о том старом мире, который мы с Китнисс разрушили, чтобы у него была счастливая жизнь. Но однажды он узнает обо всем. Об уничтоженных аренах, из которых сделали мемориалы, об Играх, о Восстании и войне, о Сойке-пересмешнице и всех тех людях, которые погибли ради того, чтобы он никогда не взял в руки оружие и не пролил чужую кровь.

Игры теперь изучают в школе, и мы не хотим, чтобы Тедди узнал обо всем раньше времени: сейчас ему всего пять, и он слишком мал. Мои сказки о Сойке-пересмешнице он не воспринимает всерьез, но я и не хочу, чтобы воспринимал. Тем более, я сильно приукрашаю и перевираю истории, чтобы не напугать его.

Мой сын, который даже не знает, что играет на кладбище и что весь Дистрикт отстраивали заново.

Но мы уверены, что все будет хорошо. У нас есть семья. У нас есть книга о том, о чем не хотим забывать. Тедди и Джеймс однажды узнают обо всем, что сделали их родители ради их будущего. Они узнают о наших кошмарах, и о том, почему мы так боимся потерять их.

Дети поймут нас. Но сейчас они слишком малы и беззаботны; они играют на Луговине среди цветов и травы, и над их головами мирное небо. И не важно, что оно далось нам слишком дорогой ценой.

Ведь наши дети никогда не будут стоять на площади перед Жатвой, голодать или убивать ради того, чтобы выжить.

Наши дети должны знать, что такое Голодные Игры только по рассказам их родителей.

Да и любые дети должны знать.

Потому что хуже игры я не знаю.

КОНЕЦ