Думай, что говоришь

—  Из своего мешка. Так случилось, что у него с собой была ткань, почему так не могло случиться?

— И он не пожалел её для этакой забавы?

—  Вот не пожалел. Им, надо полагать, двигала гордость, которая свойственна различным сословиям ремесленников…

— То есть ты хочешь сказать, что он — мало того что кроил и шил при свете костра — это ладно! — но как он вдевал нитку в иголку?

—  Так и вдевал! Это легко понять, если учесть, что это былочень искусный портной… Но мне надоело. Если ты будешь так придираться к каждому слову, я просто замолчу, и конца истории ты не узнаешь.

— Рассказывай, рассказывай! Клянусь тебе, что я весь — внимание и повиновение!

—  Ты клялся уже трижды!

— Ты невнимателен, Нарундил-Садучок. Я клянусь всего во второй раз, и за мной остаётся ещё третья клятва, самая решительная и достоверная. Так что, я надеюсь, ты всё-таки успеешь закончить историю. Продолжай же…

—  Ну что ж, поглядим, что из всего этого выйдет…

Итак, прошло ещё три часа, второй разбудил третьего, а сам лёг и заснул.

Третий посидел-посидел и вдруг почувствовал беспокойство. Ему показалось, что кто-то смотрит на него из мрака… Оглянулся — и точно: там присутствовала какая-то фигура… Окликнул — тишина. Он осторожно приблизился и увидел девушку, вырезанную из бревна и одетую в великолепное платье. «Ага, — понял он, — это первый мой попутчик подшутил, а второй продолжил его шутку. Они хотят показать мне, какие они искусные мастера и — ктоя по сравнению с ними? Что я умею?»

А надобно сказать, что этот человек был священник Бога Всевышнего. Он не знал никаких ремёсел, а умел только молиться. И он ужаснулся легкомыслию своего товарища, который ради суетного бахвальства нарушил заповедь, вытесав эту девушку. «Несчастный! — что он ответит Богу в день Суда, когда Бог спросит, почему его творение мертво посреди всеобщего воскресения и может ли он оживить его? На что он надеется? Горе ему! — Не поможет ему тогда его человеческое мастерство, и ангелы бросят его в огонь вечный! И нас, его спутников, бросят туда же, ибо мы не предостерегли его, а, напротив, готовы были сочувствовать ему и участвовать в его глумлении…» — Помыслив так, священник пал на землю и в полном сосредоточении и страхе стал молить Всевышнего о том, чтобы Он пощадил их всех и вдул сейчас душу живую в этот истукан, вытесанный из бревна и одетый в роскошное платье. И так горячо, исступлённо молился он, что Всевышний внял его просьбе…

— Вот в это, Нарундил-Садучок, гораздо легче поверить, чем во всё предыдущее. Ибо Аллах Великий если уж приходит на помощь верующим в Него, так приходит сразу. Здесь и не нужно трёх часов, достаточно одного мгновения…

—  Постепенно стало рассветать. Слабым румянцем замерцали верхушки дальних кустов, и небо приблизилось и побледнело. Проснулись птицы и защебетали кругом. Проснулись и те два путника, которые спали…