Думай, что говоришь

Но, вероятно, Линкольн понимал, что думать о будущем американцы не смогут, пока не найдут для себя ответ на сакраментальный вопрос: «Кто виноват?» Для каждой американской семьи это был очень конкретный вопрос: кто виноват в гибели наших близких, кто виноват в разрушении наших домов, кто виноват в том, что наши поля пришли в запустение. Разумеется, Линкольн тоже задавал себе этот вопрос. Борис Тененбаум пишет: «Каяться ему было не в чем – но, когда президенту доложили о женщине, пять сыновей которой были убиты на войне, он долгое время не мог спать. Как верховный главнокомандующий всеми вооруженными силами США, он нес ответственность за все жизни, потерянные в этой бесконечной войне. Он хотел закончить ее как можно скорее – но настаивал не на «скорейшем мире…», а на «полной победе…». Кто знает, может быть, это он и считал своим грехом?»

Что же Линкольн говорит о вине и ответственности?

«Одну восьмую часть всего населения составляли чернокожие рабы, не pacceленные равномерно по всему Союзу, а сосредоточенные, в основном, в южной части. Эти рабы представляли собой объект специфического и усиленного интереса землевладельцев. Все знали, что этот интерес и стал основной причиной войны».

О рабах говорится, как об объекте (собственно, они и называются объектом). Они не сами поселились на юге, их там сосредоточили. Кто сосредоточил? Землевладельцы. Но Линкольн старается быть справедливым и к южанам – по крайней мере не вызывать ненависти к ним, не делать их «козлами отпущения». К концентрации рабов на Юге привела не злая воля южан, а их «специфические интересы» – необходимость возделывать большие площади земли. И причиной войны стали не сами южане, а эти самые «интересы».

Но что же привело к тому, что чернокожие были порабощены, что они стали «объектом интереса» землевладельцев и что интересы северных штатов вступили в противоречие с интересами южных? Сейчас мы бы ответили: «Объективные исторические и экономические закономерности». Но Линкольна едва ли удовлетворил бы такой ответ, и уж точно он не удовлетворил бы его слушателей. И президент сказал по-другому:

«Если предположить, что рабство в Америке является одним из тех грехов, который, по Божьему замыслу, должен был прийти, но который по окончании предназначенного времени Он теперь намерен уничтожить, и что Он насылает на Север и Юг эту страшную войну в качестве горя для тех, через кого этот грех пришел, то нужно ли нам усматривать в этом какой-либо отход от тех божественных атрибутов, которые, верные живому Богу, Ему приписывают?»

Попытаемся представить себе, что означала эта фраза для слушателей Линкольна, собравшихся дождливым утром 4 апреля на площади перед Капитолием.

Джозеф Уильямс пишет: