Думай как кот, действуй как кот

«Я бы хотел писать так же таинственно, как писал бы кот».

Эдгар Аллан По

Найдите время, чтобы жить, найдите время, чтобы окунуться в настоящее и рассмаковать там каждую минуту! Помните, что жизнь никогда не останавливается, и нужно наслаждаться минутами покоя, не потеряв ни одной.

Три месяца в гипсе, проведенные под заботливым присмотром Зигги (он следовал за мной повсюду, вроде как опасаясь, чтоб я где-нибудь не рухнул), были самыми плодотворными за последние десять лет моей жизни с точки зрения количества исписанных страниц и завершенных книг. Да, я сумел приспособиться, и моя адаптация вышла далеко за рамки бытовых трудностей, связанных с принятием душа или переодеванием: я начал по-другому писать, я стремился дойти до самой сути с помощью прямых и убедительных фраз! При всем этом меня не покидала физическая боль. Мне захотелось разговаривать с людьми иначе, поменять весь подход, а главное – стать по-настоящему полезным тем, кто завтра, возможно, будет читать мои книги.

Все эти недели Зигги спал на папках с черновиками, сваленными в кучу на полу у дивана. Я наблюдал за сиестами кота и иногда открывал какие-то давно забытые незавершенные рукописи, на которых кот повадился лежать. И чего я только там не нашел, какими идеями не вооружился! Многое я увидел под совершенно другим углом и начал писать с упорством кота, поджидающего мышь у норы. Я не позволял себе отвлекаться на что-либо еще и не спускал глаз с цели, пока не достигал ее.

When you think you’ve tried every road Every avenue Take one more look At what you found old And in it you’ll find something new.[2]

Вторник, 38. И я, и я, и я!

Время от времени к нам заходят друзья Стефана пропустить стаканчик-другой. Как правило, это довольно известные люди, знакомые с теми избранными, кого можно называть властителями нашего мира. И каждый гость, проходя мимо, норовит погладить меня по голове: некоторым особо приятным гостям я позволяю гладить и живот. Но было время, когда, лежа на подлокотнике дивана, я внимательно следил за входной дверью, потому что нетерпеливо ждал, чтобы ушла одна из гостий. Нет, я не хотел на прощанье потереться о ее ноги – я хотел, чтобы она поскорее убралась!

Если бы я изучал французскую филологию, то назвал бы ее именем одного литературного персонажа – Фолькош, или Госпожа. Но когда она, громко стуча каблуками, нежданно-негаданно сваливалась нам на голову, я называл ее просто «истеричка» и «особа» и прятался в шкафу.

«Я не могу! Я не могу! Это сильнее меня!» Едва переступив порог дома, она начинала визжать дурным голосом, как бык во время кастрации. А когда я попадался ей на глаза, то вопила еще громче! Она хватала меня словно пакет с грязным бельем, поднимала вверх и трясла! Ну разве это нормально – мы ведь вместе мышей не пасли!

В первый раз я позволил подобное обращение с собой из чистой вежливости по отношению к хозяину дома. Хотя на самом деле мне очень хотелось выцарапать ей глаза!