Думая о тебе

Темные глаза Алли взглянули из-под завесы черных волос.

— Хм… он говорил, что вы можете зайти… Пойдемте наверх.

Они еще не дошли до гостиной, когда Карла поняла, а вернее, почувствовала, что здесь происходит что-то не то… Сначала отвратительный запах свечей, догорающих на подоконнике. А на софе — гора разнокалиберных пакетов, набитых бог знает чем.

Но самое главное, не было никаких признаков присутствия Перри.

— Где он?

— Хм… Он уехал, — оглядывая комнату, сказала Алли. — Постойте. Тут для вас есть кое-что.

— Уехал? — У Карлы неприятно засосало под ложечкой. — Куда?

— Представления не имею, он мне не докладывал. Просто сказал, что ему нужно передохнуть, и оставил меня вместо себя в магазине. Черт, это надолго, но он сказал, что поскольку он уезжает, я могу пожить здесь. Жить с матерью? Ну, вы сами знаете, что это такое. — Алли состроила гримасу, приглашая посочувствовать ей. Уголки ее синих «всегда готовых» губ опустились вниз. — Так что я уже переехала. Ах вот, нашла… — Она взяла конверт, лежащий на журнальном столике посреди прочего хлама, и протянула его Карле.

Как Перри мог уехать? В чем дело? Что произошло за эти одиннадцать часов? Он был в прекрасном настроении, когда она уходила отсюда этим утром. Карла надорвала конверт. Отвернувшись от Алли, прочитала записку.

«Карла!

Я люблю тебя, но ты обманула меня, обманула мои ожидания. Я не хочу детей ни сейчас, ни потом… никогда! Я уезжаю, потому что мне надо побыть одному, чтобы обдумать все. Не пытайся звонить мне, я не стану поднимать трубку. Я думал, ты идеальная женщина, но ты все испортила. Твои вещи в спальне, забери, когда будешь уходить.

Прости, что все так вышло. Меня тошнит от женщин, которые помешаны на детях.

Всего наилучшего, Перри».

Карла смяла записку в руке и сжимала ее до тех пор, пока не побелели костяшки пальцев. «Всего наилучшего, Перри… Всего наилучшего, Перри». Вчера он любил ее, но сегодня все кончено. Он просто взял и выключил любовь, как выключают электричество.

— Все хорошо? — Алли вывалила содержимое сумок — кучу носков и трусов — на пол.

— Лучше не бывает. — Карла бросила смятую записку в свою сумку и поискала глазами острый нож. Ей хотелось перерезать себе вены либо — это, пожалуй, перевешивало — перерезать горло Перри.

И может быть, отрезать ломтик драгоценного придатка…

Если бы она только знала, где он.

Гнев был страшный, но что еще сильнее разозлило Карлу — слезы, готовые пролиться, жгли глаза. Нахмурившись, она проглотила слезы, прошла в спальню и собрала свои вещи. Одна рубашка, пара туфель, куча косметики и зубные щетки. Она засунула все в свою сумку. На всякий случай заглянула в гардероб Перри и ящики комода. Он взял почти всю свою одежду.

Подонок.

— Уходите? Что ж, тогда пока, — прощебетала Алли, когда Карла вернулась в гостиную.

— Угу. — Карла кивнула, ощущая себя так, словно ее выбросили на улицу без предупреждения, не пообещав какого бы то ни было пристанища. — Увидимся.

В полночь боль стала невыносимой. Казалось, еще немного, и она доконает ее. Но все это было ничто по сравнению с устрашающей пустотой в душе. Она потеряла Перри Кеннеди, любовь всей своей жизни. И не могла никого винить, кроме себя. И ничего не могла исправить, потому что невозможно было представить будущее без него, а она все равно хотела ребенка больше, чем чего-то другого. Это было естественное желание ее натуры, которая отказывалась уступать.

И если для этого надо было бы пройти через адские муки, то она готова, но только не с тем мужчиной, которого выбрала для этого.

«О Боже, почему так больно?»

Звук притормозившей машины заставил ее поморщиться. Господи, голова и так раскалывалась от боли. Ее сердце трепыхалось, как рыба, выброшенная на берег. Она отложила грелку и встала. Может быть, это Перри? Одумался наконец и приехал засыпать ее поцелуями и умолять о прощении?

Если бы это было кино, то Перри так бы и сделал. Но это было не кино. Это была жизнь. Притаившись за занавеской, Карла выглянула на улицу. Она увидела, как Джинни вернулась со своего дежурства в «Пенхалигоне». Карла наблюдала, как она вышла из машины. Разочарование смешивалось с сожалением, потому что если кто-то и мог утешить ее сейчас, так это была Джинни. Ее лучшая подруга. В прошлом подруга. Лучшая подруга, у которой она украла мужчину.

Она отошла от занавески, когда ее бывшая подруга повернулась и посмотрела вверх, словно почувствовала на себе ее взгляд. В какую-то долю секунды Карла потянулась, чтобы открыть окно и позвать Джинни, сказать, что она виновата и умоляет ее прийти… Никто не мог понять, что она чувствует, лучше, чем Джинни. И Джинни пожалела бы ее, зная, что сказать, чтобы ее переживания были не столь сильными.

Но она понимала, что не сделает этого, и потом, уже поздно — Джинни исчезла в доме. Входная дверь захлопнулась за ней, и в кухне зажегся свет… Карла наблюдала, как Джинни и Лорел болтали и смеялись, вместе сидя на кухне. Кто бы мог подумать, что Лорел способна смеяться? Однако она делала это сейчас.