Думаю, как все закончить

– Один день на Венере равен ста пятнадцати земным дням. Ее атмосфера состоит из азота и углекислого газа, сама планета имеет железное ядро. На ней полно вулканов и застывшей лавы, прямо как в Исландии. Мне следовало бы знать ее орбитальную скорость, но я лишь могу назвать какую-нибудь величину наобум.

– Звучит здорово, – говорю я.

– Но больше всего мне нравится то, что, кроме Солнца и Луны, это самое яркое небесное тело. Большинство людей не в курсе.

Мне нравится, когда он так говорит.

Я хочу услышать больше.

– Ты всегда интересовался космосом?

– Не знаю. Наверное. В космосе все имеет свое относительное положение. Космос – это сущность, верно, но еще он безграничен. Чем дальше продвигаешься, тем меньше плотность, но путь можно продолжать вечно. Нет четкой границы между началом и концом. Мы никогда полностью не поймем и не постигнем его. Это превосходит наши возможности.

– Да ладно?

– Темная материя составляет большую часть всей материи, и она все еще по сути тайна.

– Темная материя?

– Она невидима. Именно лишняя масса, которую мы не видим, делает образование галактик и скорости вращения звезд внутри галактик математически возможными.

– Я рада, что мы не знаем всего.

– Рада?

– Что мы не знаем всех ответов, что мы не можем объяснить все, как космос. Может быть, нам не положено знать все ответы. Вопросы – это хорошо. Они лучше, чем ответы. Если хочешь узнать больше о жизни, о том, как мы устроены, как мы развиваемся, важны именно вопросы. Они стимулируют наш интеллект, побуждают его изменяться. Я думаю, что вопросы заставляют нас чувствовать себя не такими одинокими, объединяют нас. Дело не всегда в знании. Я ценю неосведомленность. Она присуща человеку. Так и должно быть, как с космосом. Он неразрешим и темен, но не целиком.

Он смеется, и я чувствую себя глупо из-за того, что сказала все это.

– Прости, – говорит Джейк. – Я не смеюсь над тобой, мне просто смешно. Я никогда раньше не слышал, чтобы кто-то так говорил.

– Но ведь это правда, не так ли?

– Да. Он темен, но не целиком. Это правда. И это довольно хорошая идея.

* * *

– Я слышала, что некоторые помещения были разгромлены.

– Да, краска на полу, красная краска; и еще повреждения от воды. Ты знала, что он повесил цепь на дверь?

– Зачем?

– Наверное, хотел сделать какое-то заявление в своем эгоистичном, извращенном духе. Я без понятия.

– Он же не был вандалом, да?

– Нет, но есть один интересный момент: он начал рисовать граффити. Мы все знали, что это его работа. Его даже застали за этим делом. Он все отрицал, но каждый раз добровольно вызывался привести стену в порядок.

– Странно.

– Это даже не самое странное.

– Что?

– Самое странное в том, что он каждый раз писал одно и то же. Граффити. Одну и ту же фразу.

– Какая?

– «Нам остается решить только один вопрос».

– Нам остается решить только один вопрос?

– Ага. Вот что он писал.

– Что еще за вопрос?

– Понятия не имею.

* * *

– Мы еще не скоро приедем, да?

– Да, не скоро.

– Как насчет истории?

– Истории?

– Да, чтобы скоротать время, – говорю я. – Расскажу тебе одну историю. Подлинную. Ты ее никогда не слышал. Она из тех историй, которые тебе нравятся. Ну, я так думаю.

Я немного приглушаю музыку.

– Конечно, – говорит он.

– Это случилось со мной, когда я была моложе, подростком.

Я внимательно смотрю на него. За столом он часто кажется неуклюжим и неловким. За рулем выглядит слишком длинным, чтобы удобно устроиться, но осанка у него хорошая. Меня привлекает фигура Джейка благодаря его интеллекту. Острота ума делает его долговязость привлекательной. Они связаны между собой. По крайней мере, для меня.

– Готово, – говорит он. – Я весь внимание.

Я очень драматично откашливаюсь:

– Хорошо. Я прикрывала голову газетой. Серьезно. Что? Почему ты улыбаешься? Шел проливной дождь. Я схватила газету с пустого сиденья в автобусе. У меня были простые инструкции: приезжайте к дому в десять тридцать, вас встретят на подъездной дорожке. Мне сказали, что звонить не надо. Ты ведь слушаешь, да?

Он кивает, по-прежнему глядя через лобовое стекло на дорогу впереди.