Думаю, как все закончить

«Вдруг лучше не станет? Может, смерть – это не выход? Что, если личинки по-прежнему будут питаться, питаться, питаться… а жертва будет их чувствовать?»

Я держу руки за спиной и смотрю на него. У него что-то на голове и лице. Он все еще в желтых резиновых перчатках. Я хочу отвернуться, закрыть глаза.

Он делает шаг в мою сторону. Подходит ближе. Достаточно близко, чтобы я мог дотронуться до него. Я слышу, как он дышит под маской. Чувствую его запах. Знаю, чего он хочет. Он уже готов. Для конца. Он уже готов.

«Критическое равновесие необходимо во всем. Наши инкубаторы с регулируемой температурой, в которых мы выращиваем большие объемы – более двадцати литров – дрожжей и культур кишечной палочки, генетически модифицированных для оверэкспрессии белка по нашему выбору».

Когда мы решаем приблизить конец, то создаем новое начало.

«Именно лишняя масса, которую мы не видим, делает образование галактик и скорости вращения звезд внутри галактик математически возможными».

Он снимает нижнюю часть маски с подбородка и рта. Я вижу щетину на щеках, обветренные, потрескавшиеся губы. Я кладу руку ему на плечо. Мне приходится сосредоточиться, чтобы унять дрожь в руке. Теперь мы все здесь вместе. Все до единого.

«Один день на Венере равен ста пятнадцати земным дням… Это самое яркое небесное тело».

Он вкладывает в мою руку металлическую вешалку из шкафа.

– Я думаю, как все закончить, – говорит он.

Я выпрямляю вешалку, сгибаю пополам, так что оба заостренных конца торчат в одном направлении, и говорю:

– Прости меня за все.

Я думаю, что мне очень жаль.

– Ты сможешь. Теперь ты сможешь мне помочь.

Он прав. Так надо. Мы должны помочь. Вот почему мы здесь.

Я поднимаю правую руку и изо всех сил вонзаю то, что держу в ней. Дважды, туда и обратно.

Еще раз. Туда. Обратно. Я изо всех сил вонзаю концы в свою шею, снизу вверх, под подбородок.

А потом падаю на бок. Опять кровь. Что-то – слюна, кровь – пузырится на губах. Так много маленьких проколов. Все это причиняет боль, но мы ничего не чувствуем.

Теперь все кончено, и мне очень жаль.

Я смотрю на свои руки. Одна дрожит. Пытаюсь успокоить ее другой. Не могу. Обессиленно падаю назад, в шкаф. Единое целое, опять единица. Я. Только я. Джейк. Опять один.

Я так решил. Мне пришлось. Хватит мыслей. Я ответил на вопрос.

* * *

– Есть еще одна вещь, о которой я хотела спросить: записка.

– Что?

– Записка. Рядом с его телом. Мне сказали, что там была записка.

– Ты слышала об этом?

– Да.

– Это была не столько записка, сколько… ну, детальное описание.

– Детальное?

– Скорее, какой-то дневник или рассказ.

– Рассказ?

– Я имею в виду, что он писал о персонажах, или о людях, которых он знал. Но при этом он сам тоже участвует в этой истории, только там главный герой – не он. Ну, может, и он. В некотором смысле. Я не знаю. Не уверен, что понял ее. Я не могу отличить правду от неправды. И все же…

– Текст что-то объясняет? Объясняет, почему он… все закончил?

– Я не уверен. Мы не уверены до конца. Может быть.

– В каком смысле? Он либо объясняет, либо нет.

– Ну, понимаешь…

– Что?

– Все не так просто. Я не знаю. Вот. Смотри сама.

– Что все это значит? Очень много страниц. Это все он написал?

– Да. Тебе следует это прочитать. Но, может, лучше начать с конца. Затем повернуть в обратную сторону. Но сначала, я думаю, тебе лучше сесть.

Благодарности

Нита Проновост. Элисон Каллахан. Саманта Хейвуд.