Думание мира

Ненависть к богатым только за то, что они богатые, ― вообще признак дурного вкуса (как и уважение к ним за то же самое). Русская литература никогда не считала имущественную бедность основополагающей чертой персонажа ― всегда рассматривала ее как побочную; ведь из нее всегда можно выбиться! (Так она думала, и не без оснований: в России XIX века социальные лифты заработали вовсю, работали бы и лучше, если б не тупоумное трусливое охранительство, развившееся при Александре III.) А если кто и не выбивается ― так ведь «бедным» в нравственном смысле быть вовсе необязательно! Русская литература отлично понимала разницу между «бедным» и «нищим духом». Ведь нищий ― это тот, кому нечего терять. Это в некотором смысле полубог: «Только размер потери и делает смертного равным Богу», заметил Бродский вполне в христианской традиции. Но «бедный духом» ― это совсем другое дело. Бедный ― это тот, у кого что-то есть, что-то последнее ― шинелка, Варвара Алексеевна, ― и он жалко цепляется за это свое последнее, и оно, конечно, отнимется. А нищий ― это тот, у кого ничего нет: свободный бродяга, чья свобода не переходит в гордыню. Нищий ― это отец Сергий, у которого хватает смирения принять милостыню проезжего француза. Нищий ― одинокий странник, который никому ничего не должен. Достичь такого душевного состояния ― и значит унаследовать Царство Небесное. И к нищим русская литература традиционно благоволила ― взять того же отца Сергия. Нищие, странники, калики перехожие, народные певцы, бродяги, даже и горьковские босяки ― это совсем не «бедные». Бедный ― это жалкий чиновник, ничтожный переписчик, скромнейший Макар Девушкин; бедный ― тот, кто изо всех сил вцепился в свою бедность и ни к какому другому статусу не способен, потому что перемена участи для него страшна, как любая перемена вообще, вплоть до погодной. Он может быть только бедняком, и все содержание его жизни составляет шинель либо недоступная девушка напротив. При виде его можно умилиться, но несколько брезгливо. И потом… у него все-таки слишком жесткая выя и мускулистые руки, которые он натренировал, бесперечь вцепляясь в шинель.

Русская литература не любит бедности. Она любит либо бесконечное богатство, которое иногда все-таки делает человека сверхчеловеком, ― либо столь же сверхчеловеческую нищету, последнюю степень свободы. «Бедный» звучит жалко, «нищий» ― величественно. Только утратив все, за что цепляешься, ты взлетишь.

А просто человека русская литература не любит. «Здесь, на горошине земли, будь или ангел, или демон, ― а человек… иль не затем он, чтобы забыть его могли?»

Бедный Раскольников. Если б он бросил свою каморку и пошел странствовать ― он бы просто не заметил старухи и сразу снял бы для себя вопрос, тварь ли он дрожащая или право имеет. В России право имеет только тот, у кого ничего нет ― или тот, кому ничего не нужно.

2007 год

Бди

Нет, это не прутковский призыв, хоть он и был бы уместен по контексту, ― просто я буду их так обозначать, для цензурности и краткости. Всякие «леди» и «ляди» ― непозволительный компромисс. Слишком похоже на «люди», а я далеко не согласен с тем, что все люди б…ди. Это особенный, редкий, в каком-то смысле драгоценный отряд. Нет более пошлого рода литературы, нежели письма отца к сыну о странностях любви, ― не зря в этом жанре так много трудится наш самый духовный телеведущий, ну тот, что еще балуется театром, детективами и богоискательством, ― но есть вещи, о которых отцы должны предупреждать сыновей, просто чтобы они не так мучительно обжигались. У меня не было отца, а русская литература чересчур целомудренна, и некому было просто сказать мне: сынок, на свете есть бди, с этим ничего не поделаешь, это просто такие женщины, психотип, не плохой и не хороший, он не бывает, не может быть другим. Их нельзя изменить, как нельзя заставить тебя любить вареную морковь, а меня ― заниматься спортом, а твою сестру ― убирать кровать. Есть вещи неодолимые, изначально присущие. Просто реши для себя: либо ты играешь в эти игры, либо нет. Либо подписываешься на это и получаешь все но прейскуранту, либо выбираешь тихую домашнюю жизнь и недополучаешь многого, зато и не сталкиваешься однажды с ситуацией, когда твое существование разбито вдребезги.