Дунай: река империй

Свою главную пятиминутку исторической славы Карнунт пережил в 308 году, когда здесь состоялась важная конференция с участием сразу трех глав Римского государства. Действовавший в ту пору император Галерий, уже отрекшийся от власти Диоклетиан и узурпатор Максимиан Геркулий обсуждали, как сказали бы сейчас, способы выхода из острого внутриполитического кризиса, а попросту говоря, делили между собой и своими протеже зоны влияния на востоке и западе необъятной страны, которой уже невозможно было управлять из одного центра. Вроде бы договорились, но ненадолго, и вот вскоре Максимиан под давлением недругов вынужденно повесился, Галерий скончался от “неизлечимой болезни”, а Диоклетиан, “мучимый горем и кручиной”, принял смертоносный яд (Аврелий Виктор. О цезарях).

“На границах всего римского мира, как по призывному сигналу труб, поднялись самые свирепые народы и бросились на римские владения” (Аммиан Марцеллин. Деяния). От трубного воя страдал и Карнунт: в середине IV века его сожгли в очередной раз прорвавшиеся за Дунай квады. В годы правления Валенсиана I каструм вернули к жизни, однако главной военной базой Верхней Паннонии с той поры считалась Виндобона. Неспокойствие подтачивало империю, она перестала быть монолитом. Многие варварские племена – на правах федератов, союзников Рима, – обосновались и по “эту”, южную сторону Дуная. Лимес утратил непроницаемость, его охрана становилась заботой частных лиц и администраторов провинций; повседневность мало зависела от столицы. После 430 года вслед за легионерами Карнунт покинули многие лишившиеся защиты гражданские жители. Те, что остались, использовали город как кладбище и источник строительных материалов. Почти все древние кирпичи растащили, а последнее, решительное разорение Карнунту причинили пришедшие на Дунай с поздней варварской переселенческой волной венгры. Античный культурный горизонт залегает здесь на глубине полутора метров.

Римская империя – единственное в истории государство, установившее контроль над Дунаем на всем протяжении великой реки, ни до, ни после этого не удавалось сделать никому. Впервые понятие “граница” в масштабах целой страны перестало быть только метафизическим и стало материальным: эта граница состояла из каменных башен, земляных валов, соснового частокола. На другом конце света, в Азии, в эпоху Сражающихся царств еще более осязаемую “Длинную стену в десять тысяч ли” созидал миллион китайцев. Риму так и не удалось плотно закупорить мраморный, прекрасный, совершенный мир своей священной мечты: эта империя, как и подобает империи, была хищной, она пила соленый пот и злую кровь варваров, а потому не могла существовать без тех, от кого стремилась себя отделить. С помощью лимеса и с помощью Данубия империя попыталась установить предел. В экспозиции одного подунайского музея мне довелось любоваться подстертым изображением на отшлифованной глыбе песчаника. На этом барельефе богиня победы Виктория, попирая земной шар (что символизирует всесилие Римской империи), венчает короной Данубия, воплощение лимеса, надежной границы. Под ногой у Данубия – корабль, а в руках – трезубец и рыбка. Барельеф датирован III веком, тогда римское владычество над северо-востоком изведанного мира казалось незыблемым.

Дунай еще в доримскую эпоху становился линией соприкосновения античной цивилизации с пестрой варварской вселенной. В конце IV века до нашей эры низовья реки обозначали рубеж царства Александра Македонского. Номинальная, никак не маркированная граница проходила по Дунаю от его устья и до впадения в него реки Олт (у греков и римлян – Алута, теперь в Румынии). После кончины Александра Великого эти территории получил в правление один из его диадохов (преемников), Лисимах, много и не слишком успешно воевавший с фракийскими вождями. Племена гетов и даков сражались за земли, которые считали своими, еще три с половиной столетия. Первым из римских полководцев в 75 году до нашей эры здесь увидел Дунай консул Гай Скрибоний Курион, а к отсечке нашей эры южный берег реки у ее устья замкнула римская провинция Мёзия.