Дунай в огне. Прага зовет

Хороши и красивы словацкие легенды, но еще краше ее героические были. Вершину яношиковой горы, густо поросшей лесом, венчает небольшое плато. После войны на нем воздвигнут высокий лучистый обелиск, хорошо видный теперь в ясный, погожий день за десятки верст. А под обелиском — просторный склеп, и в дубовом гробу, что установлен здесь, — обгорелые кости. Это останки советского солдата-парашютиста, руководившего здесь словацким отрядом. Крепко полюбился партизанам смелый командир, раненым оставшийся во вражеском тылу. Не раз водил он их на гитлеровцев, и всегда с победой. Женщины-горянки вышили отряду алое шелковое знамя, и оно стало святыней, которой дорожили больше жизни. Слава об отряде облетела горы, и к партизанам все шли и шли люди: плечом к плечу с словаками воевали чехи и русские, поляки и венгры, румыны и болгары. Долго охотились фашистские каратели за партизанами и никак не могли обнаружить их: велики и обширны горы, трудно сыскать в них отряд, если каждое селение ему родной дом. Наконец, карателям удалось все же выследить группу партизан отряда, среди которых был и их командир. Окружив их на вершине яношиковой горы, они обрушили на партизан огонь своей артиллерии и начали штурм. Долго бились партизаны, пока не кончились у них патроны. Командир приказал отступить под покровом тумана, вынести все оружие и раненых. Сам же он остался на вершине в каменном блиндаже у пулемета и прикрывал отход товарищей, пока в ленте не осталось ни одного патрона. Однако и тогда он отказался сдаться в плен, отстреливаясь из пистолета. Долго бились каратели и ничего не могли поделать. Отчаявшись взять его живым, фашисты облили блиндаж бензином и подожгли… А кто он, тот парашютист, и откуда, никто не знает.

А чуть позже Якорев показал Марии Янчиной живого «Яношика». Он стоял под развесистым ясенем, и из его открытого люка весело посматривал вокруг красивый чернобровый четарж — молоденький подофицер из танкового взвода Вацлава Конты. На башне машины отчетливо красовалась надпись «Яношик». Как и в легенде, он не раз погибал и возрождался. Первая машина с его именем, объятая дымом и пламенем, погибла в бою. Но пришла другая, и за нею сохранилось имя легендарного героя. Сгорела вторая — появилась третья.

— Наш «Яношик» бессмертен! — смеялся молодой танкист.

Мария любовно осмотрела машину, и несколько раз обошла ее вокруг. «Яношик» зачаровал ее.

— Теперь он навечно живой наш «Яношик», — с гордостью произнесла женщина. — И о нем сложат новые песни и легенды.

Перед вечером был бой. Машины Вацлава Конты действовали рядом с ротой Румянцева. «Яношик» первым прошел через мины. Немецкие снаряды не раз попадали в его броню, но они скользили и рикошетили, с визгом улетали в сторону, высекая лишь ослепительные искры, голубые, как молнии. Немецкая пушка ударила почти в упор, но «Яношик» словно пригнулся — он с ходу попал в глубокую выемку, — и выпущенный сгоряча снаряд прошел над его башней. Машина всей тяжестью навалилась на орудие, не успевшее сделать следующего выстрела, и смяла его, вдавив в землю. Потом повернула влево и на всей скорости пошла вдоль двухсотметровой немецкой траншеи, засыпая живых и мертвых. Гитлеровцы в панике выскакивали из нее и сразу попадали под огонь автоматчиков Румянцева. Немецкая самоходка выскочила было из кустов и уже начала поворачивать хобот орудия в сторону «Яношика», как Руднев с первого же выстрела разворотил ей борт. «Яношик» увидел два пулемета, строчивших из дзотов и мешавших пехоте. Он наскочил сбоку, смял амбразуру приземистого дзота, а к высокому зашел с фронта и в упор сделал два выстрела. Дзот задымил и умолк.

А вечером чехи и словаки одобрительно похлопывали по еще неостывшей броне, восхищаясь своим «Яношиком». Возрожденный на русской земле, он пришел на свою еще более сильным и могущественным, пришел вместе с советскими товарищами по оружию сделать самое главное, чего он не смог триста лет назад, — дать простым людям силу, свободу, счастье!..

2

Партизанский отряд Стефана Янчина пробился к Жарову и несколько дней уже действует вместе с его полком. Партизаны отряда — люди смелые, боевые, и их нисколько не манит возвращение домой, пока на родной земле остается враг. Направляясь в чехословацкое войско, они жаждут дела, борьбы, ибо в борьбе с врагом видят честь и совесть народа, которому служат беззаветно, не щадя жизни.