Дунайский лоцман. Необыкновенные приключения экспедиции Барсака

– Доктор прав, – согласился Флоранс. – Это самое благоразумное решение.

После того как каждый выразил свое мнение, дискуссия на время прервалась.

– Можно согласиться, господин Флоранс, – начал после минутного раздумья Барсак, который захотел дать своим компаньонам лестное понятие о его героизме, – что и вы и доктор правы. Я вас прошу, однако, подумать, что возвращение в Сикасо означает оставление, хотя и временное, той цели, которую я себе поставил. Да, господа, долг прежде всего…

– Мы понимаем ваши опасения, господин Барсак, –

перебил Флоранс, – но бывают случаи, когда долг – это благоразумие.

– Остается обсудить, – возразил Барсак, – что получится в том и другом случае. Наш конвой, правда, дезертировал, но напрасно искать опасностей, которые нам угрожали бы.

Те опасности, к которым мы до сих пор шли навстречу, исходят, возможно, от предполагаемого врага, существование которого нам доказывают только те удары, которые он нам наносит. Но расценим эти удары, и они покажутся нам очень слабыми. Какие затруднения нам созданы? По словам господина Флоранса, нас сначала пытались запугать; я предполагаю, что наш неведомый враг позднее возмутил наш персонал в Сикасо и далее и, наконец, каким-то неведомым способом подменил настоящий конвой фальшивым. Но соблаговолите подумать, что, поступая таким образом, нам дали доказательства очень большой умеренности. Этот мнимый конвой, вместо того чтобы обежать, легко мог перебить нас всех! Он этого не сделал.

Больше того – нам оставили провизию, оружие, патроны, лошадей и некоторый запас товаров. Поступки не из числа самых страшных.

– Но есть и Тонгане, – мягко возразил доктор Шатонней.

– Тонгане – негр, – ответил Барсак, – а для некоторых людей жизнь негра ничего не стоит.

– Господин Барсак прав, – вмешался Флоранс. – Да, с нами, действительно, поступили умеренно; верно, что до сих пор нашей смерти не хотели. Я говорю: до сих пор, так как наш неведомый противник может употребить приемы нападения более действенные, если мы будем продолжать путь в направлении, которое ему не нравится. Рана же

Тонгане доказывает нам, что те, кого мы стесняем, скоры на расправу.

– Правильно, – одобрил доктор.

За одобрением доктора Шатоннея последовало несколько минут молчания, которые Барсак употребил на глубокое раздумье. Конечно, умозаключения Амедея

Флоранса были справедливы, и, очевидно, почтенный депутат Юга не хотел подвергать опасности свое драгоценное существование с единственной целью избежать критики, которая ждет его в Париже, если он вернется, не выполнив полностью свою миссию. Да, впрочем, разве этим критикам нельзя возразить?

– Серьезно поразмыслив, – оказал Барсак, пытаясь испробовать на теперешних слушателях аргументы, которые ему впоследствии послужат в споре с коллегами из парламента, – я склоняюсь к предложению господина Амедея

Флоранса, и особенно в той форме, которую придал ему наш уважаемый сотоварищ, доктор Шатонней. Я голосую за возвращение в Сикасо, имея конечной целью Сегу-Сикоро. Если же, господа…

Амедей Флоранс, утомленный дискуссией, перестал слушать оратора и начал думать о другом.

– …если же, господа, кто-нибудь попытается порицать меня за прекращение этого безусловно необходимого путешествия, я отвечу, что ответственность за это прекращение падает на правительство, долг которого был обеспечить нашей экспедиции действенную защиту. Если серьезная необходимость принудила правительство отозвать состав нашего конвоя, оно должно было принять все необходимые меры, чтобы шайка авантюристов не могла подменить подлинный отряд, который нам предназначался; или же, чтобы такой подмен не совершился, оно обязано было с большим тактом избрать командира, которому доверило нашу безопасность. Этому командиру следовало не так послушно выполнять приказы, происхождение которых не наше дело выяснять. Расследование, кажущееся мне необходимым, расследование, господа…

– Простите, господин председатель, – перебил Амедей

Флоранс, – если вы мне позволите…

Сначала репортер хотел предложить самое благоразумное решение, которое быстро подсказал ему здравый смысл. Но это предложение перестало интересовать Флоранса, лишь только он понял, что его примут. А через несколько минут немногого недоставало, чтобы он начал сожалеть о прекращении путешествия, как раз когда оно обещало стать интересным.

Он еще был во власти этих размышлений, когда его взгляд случайно упал на Жанну Морна и Сен-Берена. Он без всяких колебаний перебил Барсака, которого не слушал, как уже было отмечено.

– Простите, господин председатель, – перебил Амедей

Флоранс. – С вашего позволения, я замечу, что мы принимаем решение, не спросив мнения мадемуазель Морна и господина де Сен-Берена: они имеют голос, как и все мы.

Замечание было основательное. Жанна Морна и

Сен-Берен слушали спор молча, не принимая в нем никакого участия.

– Господин Флоранс прав, – признался Барсак, обращаясь к Жанне Морна. – Прошу, мадемуазель, выразить ваше мнение.