Дура LEX

Сегодня четверг. Я сижу в офисе и ничего не делаю. Жду какого-то события, поставившего бы точки над i. Что предпринимают Коля и Леван? Мучают ли они сейчас Беслика в какой-то тайной брайтонской квартире, бьют ли его, приговаривая «веди себя хорошо»? Или собрали воровской совет под председательством Бурята, на котором Беслику выносится строгое предупреждение? Как я узнаю о предпринятых Колей и Леваном действиях? Мне позвонят с заверениями, что все будет хорошо? Может, сам Беслик позвонит и будет извиняться? Различные сценарии проплывают перед глазами, но ни один из них пока не материализуется.

Секретарша принесла кофе. Я не спрашиваю ее, кто звонил. Знаю, что дела запущены, что каждый день ничегонеделания приносит мне убытки. Я пил кофе и курил в ожидании звонка либо от Коли, либо от Бурята, либо от Брайана, либо от Лэйна.

По интеркому позвонила секретарша и сказала, что без предварительного звонка пришел какой-то мужчина. Я сжался, открыл и закрыл ящик стола. «Пригласите его», — сказал я секретарше.

Дверь открылась, и вошел Лева.

Я познакомился с Левой в «Русском самоваре». Он был известный фотограф, его фотографии печатались в «Лайфе». На момент знакомства ему было под семьдесят. Выглядел он как пожилой француз — щегольские усики, берет, элегантный пиджак. В ресторан он ходил, очевидно, каждый день, потому что, когда бы я туда ни заглянул, Лева был там.

Однажды Лева позвонил и попросил встретиться в офисе. Придя, первым делом вытащил пачку фотографий с голыми бабами. Оказалось, он нафотографировал их в Ялте, откуда только что вернулся. Я удивился — в том году мало кто из иммигрантов ездил в Советский Союз, но Лева сказал, что поехал как ветеран Второй мировой. Рассказал, как на границе его хотели шмонать, а он сказал пограничнику: «Мальчишка, я офицер Советской армии, герой войны. А ну, убери лапы прочь от моего чемодана!» Показывая фотографии блядей, Лева каждый раз причмокивал, складывая пальцы в щепотку у губ. Сказал, что скоро снова туда поедет и хотел бы сделать завещание. В этом и был смысл его визита. Он подкрепил необходимость составления завещания в срочном порядке описанием своей диеты:

— Понимаешь, коньячок, шашлычок — так долго не протянешь.

Я начал задавать Леве вопросы и очень скоро добрался до главного: кому бы он хотел все завещать?

— Тебе! — неожиданно ответил Лева.

— То есть как мне? — изумился я.

— А мне больше некому завещать. Вот ты получишь бабки и погуляете с ребятами, меня вспомните, — уже на слезе сказал Лева.

— Лева, во-первых, адвокат не должен составлять завещаний, по которым он сам является наследником. Во-вторых, мы с тобой виделись лишь несколько раз в «Самоваре». Да, мы приятно пообщались, но это же не повод, чтобы все мне завещать.

— А кому мне завещать? — резонно спросил Лева.

— Завещай Израилю, — посоветовал я.

— На хрен мне Израиль? — удивился Лева.

— Завещай тогда сиротам.

— А на хрен мне сироты? — не врубался Лева.

— Лева, о каких бабках идет речь? — напрямую спросил я.

— Ерунда. Десять штук.

— Неужели за семьдесят лет жизни у тебя ближе меня никого не нашлось? — опять завел я.

— Я тебе доверяю, — с улыбкой ответил Лева.

— При чем тут доверие? Если ты мне завещаешь, так это же будет мое после твоей смерти, дай тебе Бог до ста двадцати дожить. Не пойму, как я могу тебя подвести в этом вопросе. Нет, Лева, не буду я составлять тебе завещание, по которому мне хоть что-либо причитается. Иди и думай, кому завещать свои бабки.

И вот Лева снова у меня в офисе. Некстати, не к месту. Денег от его визита никаких, удовольствия тоже мало. Лева начал с того, что переживает вторую, нет, третью молодость. Рассказал, что завлекает молодых баб к себе на квартиру, давая объявления типа: «Ищу молодую женщину для легкой уборки». Когда бабы приходят, он им вручает павлинье перо и просит смахнуть пыль с тумбочки.

— Ну а дальше, сам понимаешь, дело техники.

Уловив сомнение в моем взгляде, Лева сказал:

— У меня спина мальчика. Бабы не выдерживают вида моей спины. — При этом он стянул с себя рубашку и повернулся спиной ко мне.

— Лева, чем я могу тебе помочь? — спросил я, отвернувшись от его мальчишеской спины.

— А я просто так к тебе зашел, — невинно улыбнулся Лева. — Был рядом и думаю — дай зайду на чашечку кофе. Или ты без денег больше не общаешься?

— Лева, я очень рад тебя видеть, но у меня сегодня очень тяжелый день.

— Борис, как ты думаешь, почему у меня спина, как у мальчика? Почему я до сих пор трахаться хочу? Почему я переживаю вторую, нет, третью молодость? Да потому, что за семьдесят пять лет жизни у меня не было плохого дня. То есть дни плохие были, но, говоря языком фотографа, они не заслоняли перспективы.

— И ты, говоря языком фотографа, всегда сохранял выдержку.

— Теперь про диафрагму состри, поц.

Мы оба рассмеялись. Лева встал и сказал:

— Просто знай, что у тебя есть я. Да, я захожу раз в два года, но я у тебя есть. Конечно, умный совет я тебе не дам, но коньячку всегда с тобой выпью. При любой погоде.