Дура среднего возраста

– Да что ж это за девушка такая! – раздалось у неё над ухом. – Постоянно думает какую-то вселенскую думу. – Федя стоял рядом и широко улыбался. – Или это вампирюга Гаврилов так на тебя подействовал?

Марина улыбнулась, пожала плечами и оглядела двор. Двор был небольшим, сплошь заставленным разномастными машинами. Однако посередине присутствовал символический газончик, на котором росло одинокое деревце.

– Это для выгула собак оставлено, – пояснил Федя, определив направление её взгляда.

– Бедные собачки! – Марина тяжело вздохнула.

– Да, ладно! Ничего себе бедные. Больших-то собак в центре практически не осталось, только малипусенькие карманные, так они совсем не бедные, все в мехах и стразах. Некоторых и вовсе не выгуливают, они на специальные пеленки гадят.

– У тебя случайно такой собаки нет? – испугалась Марина. – Не люблю, когда собаки дома гадят, хоть и на специальные пеленки.

– Нет, собаки у меня никакой нет. Маленькие мне не нравятся, большую держать негде, да и некогда мне с собакой заниматься. Я ж работаю.

– Ну, да! – Согласилась Марина. – Работникам не до собаки. Я вот, когда на пенсию выйду, обязательно себе собаку заведу, но не большую, а такую среднего размера. Типа терьера или пуделя. Чтоб и прогуляться было с кем, и поговорить.

– Да, ладно! Лучше дедушку себе заведи пенсионера, чтобы гулять и разговаривать. Внуки, опять же, у пенсионеров бывают, – ухмыльнулся Федя. – Пойдем, начинающая пенсионерка, мои хоромины разглядывать, а то жрать уж больно охота!

Они поднялись по чистенькой лестнице на третий этаж. Дом был небольшой, всего-то три этажа, поэтому и лифта не было. Хотя в их с матерью пятиэтажке лифта тоже не было, парадная в Купчино кстати тоже закрывалась на специальный замок, правда несмотря на это на стенах всё равно было понаписано всякого разного, да и лампочки регулярно пропадали в неизвестном направлении. Марина подозревала, что лампочки выворачивает никакой не Абама, а та самая матушкина подруженция Петровна со второго этажа. Ну, да! Как ей на пенсию-то прожить? Вот и экономит на всем подряд, лампочки-то нынче недешевы. Матушка как-то рассказывала Марине, что старушки-пенсионерки у них в супермаркете берут упаковку с самыми дешевыми и мелкими куриными яйцами и перекладывают в неё дорогие и крупные. Охрана не успевает их отлавливать, а матушка жалеет. Они ж не просто из одной коробки в другую перекладывают, а подменяют в дорогих коробках по одному яйцу. Подумаешь, если какому-нибудь богатею в коробке одно малюсенькое яичко попадется. Так что Петровну с лампочками можно было бы понять и простить. Но вот чего Петровна наверняка никогда не делала в подъезде, так это совершенно точно не рисовала на стенах разные гадости. Тут уж явно без черной руки американского президента никак не обошлось.

В подъезде программиста Фёдора никаких таких гадостей на стенах не значилось, лампочки везде горели исправно, и совершенно не пахло кошками. Живут же люди!

В квартире тоже оказалось неплохо. Прихожая вообще поразила воображение Марины. Там могла бы поместиться вся матушкина зала, только потолки повыше. Федор скинул свои кроссовки где-то посередине этого великолепия, куртку он бросил на небольшой диванчик и пошлепал дальше в свои хоромы. Марина скромно осталась стоять на коврике у двери. Совсем не потому, что так уж привыкла к тому, чтобы мужчины помогали ей снимать пальто. Просто у нее как-то рука не поднималась швырнуть свое пальтишко, куда попало. Тем более, что нынче на ней была не практичная стеганка, а небывалой красоты парадное нежно голубое пальтецо. Бушующая вечная питерская непогода слегка стихла, и можно было уже как-то принарядиться. Марина растерянно разглядывала помещение в поисках места, куда бы было можно пристроить пальто, а заодно неплохо было бы найти какие-нибудь тапочки. Ходить по квартире в сапогах, даже чистых, уже не рука, а нога никак не хотела подниматься. Поэтому оставалось только стоять на коврике, беспомощно оглядываясь по сторонам. Фёдор выглянул обратно в прихожую.

– Ты чего застряла?

– Мне бы вешалку и тапки.

– Точно! – он хлопнул себя по лбу. – Один момент!

Федор опять исчез в недрах квартиры и через минуту вернулся с плечиками и огромными мужскими тапочками в клетку.

– Повеситься можно здесь, – он раскрыл перед Мариной дверь в огромный стенной шкаф, размерами напоминающий кухню Марининой хрущобы. Там висели многочисленные шмотки, а на полу валялась разнокалиберная мужская обувь. Марина сама сняла пальто, повесила его на плечики и отдала Фёдору, затем плюхнулась на диванчик рядом с Фединой курткой и стянула сапоги. Их она аккуратно поставила на коврик у двери. Кидать их в кучу на полу стенного шкафа ей почему-то не захотелось. Клетчатые тапки оказались похожи на лыжи, и Марина заскользила в них по полированной плитке прихожей, как заправская фигуристка. Федя хмыкнул.

– Не люблю я тапки. Теряю их все время.

– А я не люблю ходить по дому без тапок, – сообщила Марина. – Это негигиенично и холодно.

– Надевать чужие тапки тоже негигиенично.