Дурак умер, да здравствует дурак

Номер в районе Челси. Совсем рядом. Вроде бы, записка была от профессора Килроя, но так ли это на самом деле? А вдруг кто-то решил пустить в ход уловку, чтобы вынудить меня обнаружить мое присутствие? Может, шайка в квартале отсюда, через три дома, и ждет телефонного звонка?

Нет, надо покинуть район, поехать на север и позвонить оттуда.

Наконец-то я сделаю то, что должен сделать. Я снова накинул пиджак, сунул в карман записку профессора Килроя и вышел из квартиры.

Глава 23

Я прекрасно знал, куда держу путь. В библиотеку. Во всяком случае, газета не захрапит у меня в руках и не станет торговаться со мной из-за сведений. Мне пришло в голову, что кто-либо из тысячного сонмища персонажей этой истории когда-то удостоился внимания отдела новостей. Например, профессор Килрой. Или сам дядюшка Мэтт. Или Гас Рикович. Любые сведения об их прошлой жизни могли пригодиться мне теперь. А могли и не пригодиться.

В любом случае разумнее всего уйти из дома, а библиотека — не худшее место на свете. По крайней мере, лучше многих других. Короче, я вновь покинул свою укромную берлогу и торопливо зашагал к Восьмой авеню, продолжая дивиться отсутствию злодеев в нашем квартале. Похоже, мне как-то удалось перехитрить их, превратиться в своего рода ходячее похищенное письмо, доступное всеобщему обозрению и оттого невидимое.

Я пришел в библиотеку двадцать минут четвертого, а ушел оттуда в пять, действительно кое-что разузнав, но и наткнувшись на частокол удивительных и непонятных обстоятельств. О профессоре Килрое газеты не писали вовсе, как и о самом дядюшке Мэтте, если не считать шумихи из-за его убийства. Благодаря успехам «мошеннической управы» Райли несколько раз упоминался в статьях, но о Карен Смит не было ни слова. Зато однажды мелькнуло имя Уилкинса: он имел какое-то туманное отношение к берлинскому воздушному мосту 1949 года.

Мистеру Гранту так и не довелось попасть на страницы «Таймс». Я ожидал, что Добрьяк будет постоянным персонажем, но о нем написали лишь один раз, когда стряпчий по поручению клиента стряс кругленькую сумму в возмещение ущерба с крупной компании, выпускавшей лифты, но потом сам едва не попал под суд, потому что прикарманил более половины этих денег. Ни Герти, ни Гаса Риковича я не нашел, а вот про доктора Луция Осбертсона прочел немало. Семь лет назад он пользовал Уолтера Косгроува, финансиста, который давал показания по делу о биржевом мошенничестве. Доктор Осбертсон тогда заявил под присягой, что Косгроув болен и не может выступать в суде. Я покопался в газетах в поисках Косгроува и обнаружил, что спустя три дня после свидетельства эскулапа тот сбежал в Бразилию, прихватив с собой, по некоторым оценкам, «около двух миллионов долларов наличными и в оборотных ценных бумагах». И хотя я не знал, что значит «около» (больше или меньше двух миллионов?), но общую идею уловил.

Косгроув уехал в Бразилию спустя год после дяди Мэтта и за два года до возвращения последнего. Интересно, может быть, они познакомились там? Может, именно Косгроув вызвал в Бразилию доктора Осбертсона, когда дядя Мэтт заболел? А вдруг привезенные дядькой деньги когда-то полностью или частично принадлежали Уолтеру Косгроуву?

Похоже, нынче днем доктор Осбертсон всеми правдами и неправдами, и сознательно, и несознательно стремился утаить от меня имя Косгроува.

Вероятно, он до сих пор силился вывести это пятно на своем послужном списке, но если дело ограничивалось лишь спасением репутации, Осбертсон явно переборщил. Нет, тут наверняка есть что-то еще, пока недоступное моему пониманию.

Выйдя из библиотеки, я прошагал до автозаправки на углу Десятой авеню и Сорок второй улицы, забился в телефонную будку и позвонил по номеру, указанному в записке профессора Килроя. После третьего гудка трубку сняли, и сухой трескучий голос произнес:

— Да? Что такое?

— Профессора Килроя, пожалуйста, — сказал я. В каком-то смысле имя звучало так же глупо, как Фред Нидик, но, произнося его, я не чувствовал себя круглым дураком, коль скоро не был профессором Килроем.

— Кто это? — спросил трескучий голос.

— Фред Фитч, — ответил я. — Это профессор Килрой?

— Где вы? Дома?

— Неважно, где я. Вы — профессор Килрой?

— Конечно, а вы как думали? Стал бы я давать вам чужой номер. Где вы хотите встретиться, у вас или у меня?

— Не у вас и не у меня, — ответил я, поскольку продумал все загодя и уже решил, где безопаснее всего увидеться с этим человеком, кто бы он ни был. — Встретимся на центральном вокзале, в главном зале ожидания.

— Это еще почему?

— Потому что я не знаю, кто вы такой.

— Послушай, мальчик, я только хочу выручить племянника своего старого приятеля. Вот и весь мой интерес в этом деле.

— А мой интерес — в том, чтобы обезопасить себя. Либо встречаемся на центральном вокзале, либо — в загробном мире.

— А, черт с тобой, ладно. Во сколько?

— Сами решайте, во сколько.

— В восемь устроит? После часа пик?

— Да, устроит, — ответил я. — Как я узнаю вас?

— Не волнуйся, — заверил он меня. — Я сам тебя узнаю.

Щелк.

Глава 24