Дуракам всегда везет!

Резким уверенным движением он шлепнул ладонью по донышку, и пробка отлетела в сторону, выбитая содержимым бутылки. Леня довольно ухмыльнулся и налил половину стакана.

Я сняла со своего «арестанта» наручники. Он потер затекшую руку, взял стакан и опрокинул его в себя привычным глотком. Принюхиваясь к своему кулаку, попросил сигарету. Выкурил ее, затушил окурок.

Я его не торопила. Я знала, что начать такой рассказ тяжело. Но едва он начнет, ему уже будет трудно остановиться. Пусть собирается с духом.

– У каждого человека есть в характере какая-то главная, определяющая черта, – выдал наконец Валентин Петрович глубокомысленную сентенцию. – Я, например, авантюрист… – Он помолчал, вздохнул и продолжил: – Да, я авантюрист. Авантюрист по натуре, по моей природе. Но вся моя беда в том, что я – бездарный авантюрист…

ГЛАВА 12

Из рассказа Валентина Петровича Короткова сложилась целая жизненная история. Мне не хотелось бы пересказывать ее своими словами, ведь происходило все это с другим человеком, не со мной.

И я своими ироническими замечаниями и комментариями постоянно буду нарушать стройное течение рассказа. А удержаться от них я при всем желании не смогу. Это выше моих сил.

Это мой стиль. Не могу же я уродовать сама себя…

Но мне не хотелось бы доверять рассказ и самому Валентину Петровичу. Уж слишком много было в его рассказе экспрессии, стучания в грудь и выдергивания волос на голове. Выражаюсь, как вы понимаете, фигурально, поскольку голова у Валентина Петровича была практически лысая. Но так много было в его речи покаянных мотивов и саморазоблачительных пассажей, что они грозят погубить все впечатление от его рассказа.

Исповедальный стиль хорош для Блаженного Августина, а председателям кооперативов он как-то не к лицу… Жанр не тот…

Поэтому лучше всего рассказать эту историю от третьего лица. Примерно так, как я ее воспринимала, когда слушала Короткова. То есть пропуская мимо ушей его самобичевание и только рассматривая картинки, складывающиеся в моем воображении. Занимательные, надо сказать, картинки и даже поучительные в какой-то мере…

Итак, председатель жилищного кооператива «Струна» Валентин Петрович Коротков был абсолютно бездарным авантюристом.

То есть авантюризм составлял неотъемлемую часть его натуры, но никаких способностей к реализации своих авантюрных потребностей Валентин Петрович не имел. Он всегда видел только начало авантюрной многоходовки, не имея представления о терявшихся в туманной неопределенности заключительных ходах.

Но неясность перспективы его не останавливала, и он с уверенностью самоубийцы делал первый шаг. Беда в том, что все следующие его шаги были определены этим первым шагом, и сделает ли их Коротков или нет, уже не зависело от его желания. Он был просто вынужден их делать, чтобы не погубить все дело да и самого себя в придачу. И ему приходилось нагромождать одну несуразицу на другую, совершать один нелепый поступок за другим, чтобы не потерять надежду хоть как-то в итоге выкрутиться.

Логика событий часто заводила его в такие дебри человеческих и финансовых отношений, выпутаться из которых можно было только с помощью прямого нарушения закона. И Коротков нарушал закон, поскольку ничего другого ему не оставалось. То, что начиналось как простая хитрость и ловкость, заканчивалось статьей Уголовного кодекса, которая повисала над Валентином Петровичем как дамоклов меч. А этого Коротков очень не любил. От этого становилось неуютно и холодно. Статьи Уголовного кодекса казались ему неприятными и колючими.

Принимая людей в кооператив, Коротков очень волновался, глядя, как безответственно они относятся к своим подписям на документах. Многие подписывали все, что он им подсовывал, даже не глядя, что написано на бумаге, которую они только что лихо подмахнули.

Когда Коротков представлял себе, какие это открывает возможности для различных махинаций, у него голова шла кругом.

Но как? Как этим воспользоваться?

Удачное решение этой проблемы подсказал ему случай. Проводя отселение со стройплощадки, он наткнулся на одну бабку, доживающую свой век в частном домишке. Когда он увидел, что восьмидесятипятилетняя бабка дышит на ладан, сама уже почти не встает и никто за ней не ухаживает, его как молния пронзила идея настолько простая, что он едва не отмахнулся от нее, настолько она была элементарна. В ней не было никакого авантюризма, и неуемная душа Короткова не могла с этим смириться. Но, преодолев скуку, он все же сумел себя заставить провернуть это дело.

Без труда уговорил он бабку подписать договор с кооперативом на двухкомнатную квартиру и столь же легко – еще один договор, о том, что принимает на себя заботу о немощной старушке. Договор обязывал его полностью содержать старую больную женщину, создавать ей условия для достойной старости, полностью оплачивать ее лечение и в случае смерти – погребение.

За все это старушка передавала ему право наследования своего жилья. Когда он вез на своих «Жигулях» бабку к нотариусу, он боялся только одного, чтобы она не померла по дороге туда. Если обратно – пожалуйста.