Дураки

Это «белые пятна» в газетах — вместо запрещенного властями доклада депутата Антонова о коррупции в окружении Всенародноизбранного...Хотя и досадно, что первой с чистой страницей вышла самая официальная газета. И таким образом ее главный редактор Игорь Осокский утвердился как бесстрашный борец за свободу слова. Тот самый Осокский, который еще недавно написал (по материалам радиоперехватов КГБ) заказную «разоблачительную» брошюру о «диверсионной деятельности» радиостанции «Свободная волна»...

Это молодежная акция «Город наш!» Впрочем, и она не придумана, а позаимствована из советских времен. Местные  хлопчыкі i дзяўчынкі,вывешивая по ночам в недоступных местах бело-красные стяги, лишь повторяют известный по школьным хрестоматиям отважный поступок комсомольцев-подпольщиков в оккупированном немцами Краснодоне...

Вот, пожалуй, и все из того, что запомнилось. Не хватает выдумки, нет режиссера, нет сценариста.

— Я с вами, Виктор Евгеньевич, абсолютно согласен, — сказал Ванечка Старкевич. — Вот вы бы с вашей творческой изобретательностью нам и подсказывали...

катька и данушка

Девушка у Ванечки была хороша, пожалуй, даже очень. В длинной до пят юбке с разрезом на всю длину, с короткой стрижкой темно-каштановых волос, бело-красной косынкой на шее и огромными подведенными глазищами «в стиле ретро» — оказывается, сейчас модныглаза в стиле ретро.

Глянув на нее, Виктор Евгеньевич подумал о быстротечности времени. Если, посмотрев на девушку, задумываешься о быстротечности времени, с девушкой все в порядке.

С Ванечкой тоже все было в порядке, но, видимо, из-за девушки, Ванечка на сей раз Дудинскасу не понравился. Перемещаясь рядом с ней, он колыхался, извиваясь, как шест, а останавливаясь, торчал, как ручка от лопаты. И вообще, несмотря на букетную торжественность, был почему-то похож на сельскую телеантенну с венчиком светлых кудряшек.

Ее звали Катька Сумарокова («так и в паспорте — Катька»), она училась в Колледже искусств, они гуляли; когда спустились с мельницы, она показала Виктору Евгеньевичу альбомчик с фотографиями своих «последних работ». Картинки ему понравились, тогда Катька рассказала, что мечтает поступить в местную Академию художеств.

Дудинскас спросил:

— А почему не в Париж?

Катька смутилась, расслышав за вопросом похвалу. Но она же патриотка родной Республики, ей не надо в Париж, она оказывается, никогдане смогла бы бросить свою бацькаўшчыну...

За десять лет, пока Виктор Евгеньевич занимался бизнесом, Катька росла и выросла, некая Родинау нее появилась, родная мова,и флаг. Уже, оказывается, выросли молодые люди, которые и дома, и на улице, и на занятиях общаются на родном языке, которые вообще не проходили историю КПСС, а наоборот, узнавали из новых программ про Великое княжество, про Народную Республику, учились гордиться доблестью предков и превыше всего ценить незалежнасць.

Вообще-то они приехали втроем. С ними — молодой американец Данушка. Из семьи украинских эмигрантов первой волны. Полное имя Богдан Андрушкин: Богдан, Богданушка, Данушка, Данушка. Работал он на радио «Свободная волна», где и Стреляков, но, кроме того,прекрасно пел, хотя специально и не обучался.

В прошлый его приезд в Дубинках устроили национальный вечер.Приехали неформалы, Данушка пел под гитару на мове,они расчувствовались и ходили за ним в умилении, как за иконой в Крестный ход и всё повторяли, что он и Голос, и Совесть бацькаўшчыны,ее Национальная гордость и даже ее Флаг. Пел Данушка и по-французски, и по-английски, и по-украински, но этого старались не замечать.

Дошли до того, что принялись беднягу уговаривать остаться здесь навсегда, не в Дубинках, разумеется, а вообще на Родине, про которую он так поет.

Пел Данушка и впрямь чудесно, но Дудинскас возьми Да и скажи вслух, что подумалось:

— Боже, какая же это несчастная страна, если для того, чтобы стать тут «символом нации», надо не здесь родиться, никогда здесь не жить и даже по национальности быть американцем.

Сегодня в доме Дудинскаса едва Данушка настроился, едва запел, едва пошел выводить колена своим чистым и звонким голосом — вот жаўрук,вот салавей, весновы шпак, вешнеўка-калакухалка! [117]—Катька вспыхнула, взметнулась. Слушать она пристроилась на лестнице, тут поднялась, коленку в разрезе выставила, косынкой-флагом взмахнула — что тебе Свобода у Делакруа:

— Данушка, бля, оставайся! — с такой тоской по родине, как будто ее оторвали.

— Катька, дрянь, учи английский.

Что за проклятие над всеми здесь, когда даже за независимость тут радеют так, что приходят к чему-то противному.