Дураки

К своему удивлению,он увидел людей, которые хотят жить.Отчего за все и хватаются, правда, вкалывают руками и головой там, где во всем мире уже давно работают деньги.

никуда не денешься

— Наш город — подлинная европейская столица, это город широких проспектов, просторных площадей и величественных современных ансамблей, — сказал Галков с гордостью человека, приложившего руку.

Господин Доневер согласно кивнул.

Почувствовав внимание гостя, Галков позволил себе исторический ракурс:

— Все остальное снесли фашисты... Доневер вздрогнул. Когда? Когда это было?

— Из старых зданий осталось только пять, — продолжал Галков защищать отечество. В том смысле, что замолчать историюникому не удастся.

Они ехали осматривать площадку под строительство Центра ценных бумаг — Доневеру название ЦЦБ понравилось, он сразу предложил его не менять. Тем более что по-английски звучало вполне неплохо: «Секьюрите Сентре».

Едва увидев физиономию бывшего первого секретаря горкома партии, Дудинскас понял, что никакого делас Доневером у него уже нет. Не станет господин Доневер с ним что-либо создавать совместно, увидев подлинное лицооказываемой «Артефакту» государственной поддержки.

В том, что Григорий Владимирович свое личико покажет и как-то проявится, Дудинскас не сомневался.

— Иностранцев наш заново отстроенный город поражает чистотой, — продолжил Галков очередной фразой из путеводителя, написанного когда-то по его заказу.

Господин Доневер, чистой воды иностранец, вынужден был согласиться. Город производил на него такое же впечатление, как и аэропорт. Большой и пустынный.

— Сколько же здесь жителей? — спросил господин Доневер, иронично поглядывая по сторонам.

Точно так же сегодня утром, усевшись за руль «нивы» Дудинскаса («Можно попробовать?») и надавив на педаль газа, он спросил:

— Сколько в ней сил?

— Восемьдесят, — сказал Дудинскас. — Это лучшая советская автомашина.

— Где они, эти силы? — спросил Доневер, дожимая газ до отказа, на что «нива» отреагировала без всякого энтузиазма. — С таким мотором она должна бы летать.

Городом Галков гордился, как и положено первомув нем человеку, пусть и в прошлом.

— Население уже почти два миллиона. При самой высокой в Европе рождаемости, — произнес он это так, будто высокий уровень рождаемости зависел именно от него. — По приросту населения даже среди городов бывшего Советского Союза наш город — рекордсмен.

Не дождавшись восхищения, Галков надавил:

— Вы все-таки обратите внимание, как вокруг чисто.

Была суббота, около полудня. По пустынному проспекту ветер гонял бумажку, оброненную кем-то две недели назад.

— Отчего же здесь может быть грязно? — сказал Доневер. «Городской мусор — это все же продукт цивилизации», — подумал Дудинскас, вспомнив, как поразил его своей замусоренностью Париж. Бурлящие толпы повсюду оставляли за собой обертки, пакеты, банки из-под колы, бутылки. Ранним утром нарядные, как танцоры, негры-мусорщики набивали отбросами яркие пластиковые пакеты, красиво, как в танце, закидывая их в забрала мусоровозов, похожих на огромных навозных жуков. К полудню город снова утопал в горах мусора.

— Мне кажется, здесь никто не сорит, — сказал Доневер, словно угадав его мысли. — По-моему, здесь никто просто не выходит на улицу.

В отместку заносчивому миллиардеру Галков настоял, чтобы осмотр столицы завершился посещением Дома-музея Первого партийного съезда.

— Это история, — Галков пресек попытку Доневера уклониться. — Поймите же вы наконец! От этого вы все, господа империалисты, никуда не денетесь.

Господин Доневер уже давно понял. Он даже спорить не стал: деваться от этого им всемдействительно некуда.

Еще больше он понял, когда выяснилось, что никакого музея уже нет, а в бывшем Домике Первого съезда циничноразместился кооператив по продаже импортных мебельных гарнитуров, о чем бывший секретарь горкома, оказывается, не знал...

— Вы кемработаете? — через переводчика спросил его господин Доневер и не стал дожидаться ответа: этим вопросом он закончил разговор.

хочется жить

В Дубинках господину Доневеру понравилось. Они приехали сюда во второй половине дня, прихватив с собой Дитриха-Штрауса, немецкого посла в Республике (друга студенческих лет господина Доневера) и посла Республики в Германии, недавно назначенного, но еще не получившего агреманПетю Огородникова (друга студенческих лет Дудинскаса).

«Ваше превосходительство господин посол», — обращался Дудинскас к приятелю по протоколу,смакуя непривычное словосочетание.