Дураки, дороги и другие особенности национального вождения

Но есть еще и такое модное ныне понятие – менталитет. Он у нас с американцами не просто разный, а полярный. Например, читаю в американском журнале результаты опроса студентов какого-то университета: «Самый популярный человек США?» Ответы: на первом месте американский генерал, герой Персидского конфликта, а второе и третье места делят президент США с проституткой Эмми Фишер. Знаменитой эта Фишер стала потому, что выстрелила из пистолета в своего любовника-итальянца – дебила, если судить по фотографии, – но пуля отрикошетила от его головы, и он остался жив, а ее посадили. Этой историей начинались все сводки новостей того времени (1993 г.), открывались первые полосы газет. Три крупнейших телеканала США купили у этой парочки права на экранизацию их истории (оба сразу стали миллионерами), сняли три фильма и показали их так: два фильма – в один день, третий фильм – на следующий. Ажиотаж был страшный. Прогнозы: к телеэкранам прилипнет пятьдесят – пятьдесят пять процентов американцев – гигантская цифра! На самом деле прилип шестьдесят один процент!

Вообще-то, де-юре, американские студенты были абсолютно правы: что такое – популярный человек? Тот, о котором больше всего шумят СМИ. И в это же самое время в СССР гремело дело сексуального маньяка Чикатило, погубившего десятки мальчишек. Но задай ты советским студентам ВСЕХ вузов страны тот же вопрос о самом популярном человеке страны – да ни в одну голову не пришла бы фамилия маньяка! Хотя ни о ком тогда так много не писали у нас. А почему? Потому что понятие «популярный» у нас окрашено нравственностью. Хорошо это или плохо, не знаю. Но это так.

Другой пример: на развороте американского престижного журнала – семья, с торчащими из хрустальной воды бассейна головами. В центре – толстенная улыбающаяся негритянка, а вокруг – шестеро ее детей-олигофренов. Все шестеро с яркими симптомами болезни Дауна! И все тоже веселы. И крупными буквами заголовок: «Самая счастливая мать Америки!»

Третий пример: с моей знакомой, уже давно живущей в Нью-Йорке, едем на пати к американскому архитектору, устраивающему в ее честь прием. Вернее, не в ее честь, а в честь ее приезда с Московского международного кинофестиваля, с которого она привезла пару видеокассет советского бомонда: американцам интересно. По пути заезжаем в винно-водочный магазин. «Ты чего возьмешь? – спрашивает она меня и поясняет в ответ на мое удивление: – Здесь принято то, что будешь пить, привозить с собой». Естественно, я взял вискарь.

Приезжаем – анфилада комнат, семь или десять, в каждой по несколько человек, есть и молодые парочки, занимаются друг с другом разговорами, позже, когда выпили, – тисканьями и поцелуями. А вся выпивка, привезенная гостями, стоит на столике первой после входа в квартиру комнаты, тут же бокалы, рюмки. Второй столик с закуской: пара блюд с крошечными бутербродиками, с воткнутыми зубочистками, и гора листьев салата – все.

Моя знакомая в одной из комнат зарядила в видак «кассету из Москвы» и стала комментировать. Я, конечно, смотрел с интересом: давно не был дома, да и от тогдашнего нашего бомонда я был далек. Минут десять с пяток аборигенов силились демонстрировать интерес, но потом разбрелись. И я их понимаю: Смоктуновский для них не Ричард Гир, а Вертинская не Синди Кроуфорд. Но я не понимаю такого «общения по комнатам».

Пример противоположный: гудим человек пятнадцать русских (вообще-то, почти все евреи, но русские евреи), отмечаем получение грин-карты популярным когда-то в СССР молодым клоуном Сашей Фриш на его съемной квартире. Стол русский – длинный, на всех, – водочка, капустка, огурчики, пельмешки: все, как положено, все с Брайтона. Поскольку собралась компания гуманитариев, непрерывно – анекдоты, истории, тосты и взрывы хохота каждые десять секунд.

Вдруг замечаю, что по полуосвещенным углам огромной студии сидят какие-то люди и за нами наблюдают.

– Саш, как-то неудобно, чего они там делают? – говорю хозяину почти на ухо. – Может, за стол их пригласить, налить?

– Да не обращай внимания, я сам их почти не знаю: вон та парочка – итальянцы, эти двое парней – французы, остальные американцы. Узнали, что я сегодня гостей принимаю, и напросились просто поприсутствовать, посмотреть, как мы, русские, общаемся между собой.

И еще интересный случай – отправляемся с американским парнем, студентом, в парк прогуляться. Его мать дает нам, двум русским, и сыну по двадцать долларов – на пиво. И мы изо всех сил эту двадцатку экономим: и пива нам «не хочется», и на аттракционах «неинтересно». Каков же был наш стыд, когда наутро, прощаясь на площади, его мама так простецки и естественно сказала:

– Я дала вам вчера деньги, но вы их не потратили – верните, пожалуйста.

Для меня совершенно очевидно, что американские власти русских – белых, образованных, выживающих в любых ситуациях – не ограничивать должны в их стремлении жить и работать в Штатах, а завлекать изо всех сил и встречать с оркестром. Для того чтобы страна под названием США просуществовала как можно дольше.