Дураки и герои

И дед неожиданно заговорил. Не столько отвечая на вопрос внука, сколько объясняя что-то для директрисы и завуча, в глазах которых, несмотря на партийную выучку, читалось то же жадное любопытство, которое заставляет случайных прохожих глазеть на жертв автокатастрофы.

– Их должны были отозвать со дня на день. В Пакистане стало небезопасно. Провокации, убийства наших специалистов. Вопрос трех-четырех дней – и все было бы хорошо…

Дед глубоко вздохнул.

– Их убили, Миша… Враги нашей страны. Провокаторы и бандиты. Убили, чтобы запугать наших инженеров и рабочих. Чтобы мы ушли побыстрее, чтобы мы не помогли их народу жить лучше, правильнее… А мы и так уже уходили. Так уж случилось, Михаил… Не уберегли… Даже тела вывезти не удалось. Ты должен понять, что мама и папа любили тебя, но отдали жизнь за Родину…

Сергеев слышал речь генерала, словно через слой ваты. Разум отказывался воспринимать известие о том, что ни отца, ни матери больше нет и не будет. И само воспоминание о них сейчас пережевывается в лакированной коробке у входа – клац! – клац! – клац!

– Что ты вылупился на меня, Умка? – спросил Мангуст насмешливо. – Удивляешься? А ты не удивляйся! Ты, пока жив, внимай! Я такое хранилище секретов, что сам иногда себя боюсь! Это ж просто жуть! Да за меньшие знания людей тысячами живьем в землю закапывали, а я все еще жив и на свободе!

Он рассмеялся, закидывая голову.

– Интересно, да?

Расстояние между ними было совсем никаким. Вполне достаточно для броска и начала убийственной схватки, но Мангуст тянул время.

Он ничего и никого не ждал. Здесь, в этих коридорах, из живых были только крысы, насекомые да они вдвоем. Потоки воды, сотрясающие стены, превратили склад в изолированную от всего мира гладиаторскую арену. Он наслаждался. Он был настолько уверен в себе, что, несмотря на худобу и сухость, напоминал жирного, сытого кота, наступающего на загнанную в угол испуганную мышь.

– У нас ведь есть время, кадет? Или тебе не терпится умереть? Ты ведь понимаешь, что умрешь сегодня, Умка?

Сергеев молча мотнул головой, стараясь ни на доли секунды не потерять куратора из виду. Он еще помнил, с какой скоростью Мангуст совершает свои цирковые броски. Хорошо помнил.

– Поглядим… – отрезал он.

– Хорошо, поглядим… – с легкостью согласился Андрей Алексеевич и поднял руки, показывая Михаилу ладони. – Пока ты в безопасности, кадет… Расслабься. А твои родители – они были герои! По нашему, правда, ведомству, а у нас, ты сам знаешь, медалями не разживешься… Даже посмертно. Мне это всегда не нравилось в нашей Конторе, Умка! Упираешься, упираешься, а толку нет! Сгинул – и вот они безвестность и забвение.

Он снова рассмеялся.

В отраженном свете аварийных ламп зловеще блеснули алым белки глаз, словно не куратор, которого Сергеев полжизни своей знал, стоял напротив него в проходе между стеллажами, а постаревший Лестат* готовился впиться в горло своей жертве, пряча клыки под верхней губой.

– В то время Исламабад вплотную занимался ядерной программой, – продолжил он с той же иронической интонацией, будто не о государственном секрете повествовал, а рассказывал в компании некий исторический анекдот. – С нами они вроде как дружили, пока мы строили для них объекты, а вот с нашим стратегическим партнером и возможным военным союзником в Азии – Индией – дружба не получилась. Это ты и без меня знаешь, да, кадет? Про сепаратистов слыхал? Про Кашмир?

Сергеев кивнул.

– Программа по созданию ядерного оружия была не просто секретом, а одним из самых больших секретов Пакистана. А там умеют хранить секреты. Все объекты программы разрознены, каждый охранялся армией – специальными подразделениями, готовыми стрелять на поражение даже в родную мать, если такая задача будет поставлена. Пакистан должен был дать миру исламскую атомную бомбу. Ну и… – Мангуст снова развел руками, – конечно же, бомба была нужна для того, чтобы дать отпор восточному соседу – Индии. А в Индии ядерное оружие было с 1974 года… Бомбу начали делать под непосредственным руководством Абдул Кадир Хана, получившего специальное образование по ядерной физике в Германии, и под контролем лично премьера Бхутто, давшего клятву помочь стране стать ядерной любой ценой. Хан вел основные работы в 30 километрах от Исламабада, в местечке Кахута, в суперсекретной лаборатории. Вот, собственно, и вся преамбула… А амбула была в том, что если бы твоим родителям удалось добраться до Кадир Хана и выскользнуть из Кахута живыми, то ныне они бы были персональными пенсионерами, уважаемыми членами общества. Но они даже не добрались до цели…