Дураки и умники. Газетный роман

Поначалу в новую партию записалось всего человек шесть— восемь, но Валера не унывал, говорил, что это только начало и что будущее несомненно за ДПР. Под флагом этой партии он прошел в депутаты областного Совета, что чрезвычайно его вдохновило, и он сразу же сколотил там небольшую демократическую фракцию, которая, когда пришло время, то есть в августе 91-го, даже выдвинула из своих рядов нового председателя Совета — молодого ученого с благообразным лицом и интеллигентской бородкой. За спиной его незримо стоял Валера Бугаев. Облсовет, однако, несмотря на наличие в нем председателя-демократа, не нашел общего языка с губернатором-демократом Рябоконем: тот все время наезжал на депутатов, пренебрежительно о них отзывался, принимал, минуя их, такие решения, от которых даже депутаты-демократы хватались за голову. Вдруг они ясно увидели, что это не тот человек, которого они ждали, что он, хоть и говорит все время о демократии, на самом деле не имеет о ней ни малейшего представления, дискредитирует саму идею, и ужаснулись тому, что поддержали его в свое время.

Кончилось тем, что облсовет, в котором большинство еще принадлежало к прежней номенклатуре, выразил Рябоконю недоверие, и демократическая фракция просто вынуждена была с этим согласиться, а президент, чтобы не допустить преждевременных выборов, снял неудавшегося губернатора с формулировкой «за серьезные недостатки в работе». Новый глава, Гаврилов, тоже был далек от истинной демократии, как понимали ее Бугаев и его товарищи, и, хотя в открытую с депутатами не ссорился, делал все по-своему, так что выходило, областной Совет — никакая не власть, а только ширма для администрации, за которой она творит, что хочет, по своему разумению. Лозунг «Вся власть — Советам!», под которым шли в 90-м году на выборы, теперь стал казаться наивным заблуждением. Демократы первой волны как-то сникли, стали по одному перебираться в исполнительные органы, про ДПР мало кто вспоминал, один Валера держался до последнего, все не веря, что демократия не состоялась. А в октябре 93-го, недели через две после событий в Москве, Гаврилов своим решением распустил областной Совет, опечатал здание и велел не пускать в него депутатов, в том числе и депутатов демократической фракции.

Оставшись без мандата, Валера долго и тяжело размышлял о причинах столь скорого поражения демократической идеи и о том, почему одна номенклатурная власть так легко и быстро сменилась другой номенклатурной властью, мало чем от нее отличающейся, если не считать антикоммунистической риторики. Он разочаровался в политической деятельности, решил снова заняться журналистикой и устроился в газету «Южнороссийский демократ». Эту газету затеяли выпускать двое бывших собкоров центральных изданий, которые ушли из своих газет сразу после путча, но из Благополученска не уехали, так как имели в городе приличные квартиры с дополнительной жилплощадью, предназначавшейся под корпункты и так за ними и оставшейся вместе с телетайпами, телефонами, пишущими машинками и всем необходимым для журналистской деятельности. «Южнороссийский демократ» вовсю клеймил бывшие партийные издания, те самые, в которых они еще недавно работали, и часто комментировал их теперешние публикации в длинных, многословных статьях, как будто бывшим собкорам хотелось выплеснуть накопившиеся за годы работы обиды и претензии. Валера Бугаев вел в газете раздел местной политики и тоже писал длинные, как всегда путаные статьи о текущем моменте. Газета не имела большого успеха у читателей, интересовались ею лишь политизированная часть научной интеллигенции да коллеги-журналисты из других областных изданий. Нераскупленный тираж ее пылился стопками, перевязанными шпагатом, в углу единственной редакционной комнаты, выделенной еще губернатором Рябоконем, для которого достаточно было одного того, что в названии газеты есть слово «демократ».

К тому моменту, когда Женя Зудин появился в городе, Валера уже успел окончательно разочароваться в своих иллюзиях и теперь большую часть времени проводил в раздумьях о дальнейшей судьбе России и роли в ней демократической интеллигенции. Он даже начал писать трактат о власти без особой надежды когда-нибудь его напечатать, а больше для себя, так как хотел в конце концов разобраться во всем том, что произошло в последние годы в стране, понять, где были допущены главные ошибки, приведшие к колоссальному, как считал Валера, поражению как левые силы, потерявшие власть, так и правые, которые не сумели эффективно этой властью воспользоваться, а главное — народ, оказавшийся у разбитого корыта без достойного прошлого, без ясного будущего, а теперь еще и без зарплаты.

Зудин нашел его в небольшом кабинетике на третьем этаже одного из бывших райисполкомов, где теперь помещалась целая уйма различных общественных организаций, начиная с совета казачьих атаманов микрорайона и кончая областной организацией партии любителей пива. Валера сидел за пишущей машинкой и долбил на ней двумя пальцами, иногда вздергивая головой и что-то тихо бормоча.