Дураки и умники. Газетный роман

Ситуация на юге, в республиках Северного Кавказа и Поволжья вплоть до самых выборов оставалась критической, все говорило о том, что население этих регионов, несмотря на все предпринимаемые меры, в том числе финансовые вливания, проголосует скорее за кандидата от блока коммунистов и патриотов. Зудина поражало и опять же восхищало в этой ситуации только одно: официальная информация, выходившая из штаба на эту тему, и главное — цифры были неизменно оптимистичными, и все это разительно отличалось от той информации и тех цифр, которые циркулировали внутри штаба. Он побаивался только, что, если в его регионах президент все же проиграет, это каким-то образом отразится и на нем, на его дальнейшей судьбе и карьере. И заранее продумывал пути возможного отступления, но никакого реального выхода для себя не видел. Предчувствия его не обманули: все три региона проголосовали против президента, за его главного соперника. Но той поддержки, которую обеспечили Дальний Восток, Урал и Крайний Север, а главное — обе столицы с их многомиллионным населением, хватило для общей победы, и все, кто работал в штабе, вздохнули с облегчением. Никаких разборок ни с кем не последовало. Тем более что президент чуть было сам не сорвал все дело своей неожиданной болезнью, хорошо еще, что не просочилось раньше времени в прессу, а потом было уже все равно, дело сделано и сделано хорошо, не придерешься. Всем, кто работал в штабе, выдали солидную премию и предложили на выбор самые престижные места отдыха. Зудин выбрал Лазурный берег Франции.

О том, чем пришлось заниматься лично ему и чем занимались другие в предвыборном штабе, он старался не вспоминать. Может, когда-нибудь потом, думал он, когда все эти люди уже сойдут с дистанции, вспомню и даже напишу, как все на самом деле было, но сейчас лучше об этом вообще забыть. Впервые в жизни он действительно устал, хотел отдохнуть и там, вдалеке от всего и всех, спокойно обдумать свои дальнейшие планы.

Глава 18. Старик и Рыжий

В большой полутемной комнате с опущенными шторами на широкой постели лежит старик. Седые волосы прилипли ко лбу, глаза прикрыты тяжелыми, в розовых прожилках веками. Щеки старика слегка запали, губы высохли и потрескались. Руки его плетьми лежат вдоль туловища. Он не шевелится, только время от времени тяжело вздыхает в полусне. В комнату бесшумно входят то медсестра в белоснежном, до твердости накрахмаленном халате, то немолодая женщина с тревожным, усталым лицом, то маленький, темноволосый доктор. Первым делом они взглядывают на бледное, восковое лицо старика, потом переводят глаза на установленные у изголовья постели приборы, поправляют одеяло или переставляют что-нибудь на тумбочке и также бесшумно выходят.

За дверью комнаты, в просторном холле уже давно сидит в застывшей позе рыжеволосый молодой человек с плоским черным дипломатом на коленях. Время от времени он смотрит на часы и, мотнув головой, нетерпеливо барабанит по нему пальцами, словно играет на пианино. Выходящих из комнаты, где лежит старик, он встречает настойчивым взглядом холодных, с голубыми подкружьями глаз, в которых застыл вопрос: «Скоро?»

— Спит, — однообразно отвечают ему и медсестра, и врач, и женщина с усталым лицом — жена старика.

Так проходит час или два, наконец, за дверью слышится глухой кашель, и сразу из боковой комнаты выбегают все трое в белых халатах и исчезают за дверью палаты. Рыжий тоже встает и, подойдя поближе к стеклянной двери, пытается заглянуть внутрь, но плотные, в густую сборку занавески не позволяют разглядеть что-либо, кроме смутного пятна посреди комнаты. Слышатся приглушенные голоса, как будто уговаривают о чем-то старика, его раздраженное «не хочу», скрип кровати и звон склянок. Рыжий отходит к окну и смотрит на высокие ели, между которыми проложены аккуратные дорожки. Спустя какое-то время, маленький доктор возникает в дверях все в той же нерешительной позе, он явно хотел бы проскочить мимо рыжего, не объясняясь с ним, но не может себе этого позволить. Женщины, тихо переговариваясь, проносят прикрытую белой салфеткой «утку» и исчезают за дверью, на которой написано «Лаборатория».

— Ну что? — требовательно спрашивает рыжий.

— Я сказал, что вы здесь.

— Ну и?

Доктор пожимает плечами:

— Молчит.

Рыжий делает щелчок пальцами:

— Я пошел.

Доктор снова пожимает плечами и отступает от двери.

— На вашу ответственность.

Вид старика, утонувшего в подушках и сливающегося с ними цветом лица, неприятно его поражает. Он морщится почти брезгливо и садится в кресло в ногах у больного. Тот по-прежнему лежит с прикрытыми веками и не реагирует. Рыжий внимательно смотрит на него, будто что-то прикидывая про себя, ожидая малейшего движения. Так проходит еще несколько тягостных минут. Наконец старик открывает глаза, но смотрит не на посетителя, а в потолок. Рыжий вытягивает шею, пытаясь обратить на себя внимание. Старик косит глазом и, увидев его, тоже морщится.

— Чего тебе?

— Мы все волнуемся о вас.

«О себе вы волнуетесь», — думает больной, но сказать не решается: он немного побаивается рыжего.