Дураки и умники. Газетный роман

— Я сейчас «Южный комсомолец» вспоминаю, как… Дураки мы были, не ценили ничего. А ведь как работали! Ты вспомни, Жень! Ни о чем же никакой заботы не знали, откуда деньги берутся, откуда бумага, сколько типография стоит, сколько доставка, по-моему, этого всего даже Мастодонт не знал, оно ему и не надо было. Наше дело было — пиши! И неплохо писали, между прочим, газета была, я тебе скажу, не чета некоторым сегодняшним. О своей я вообще не говорю, это так, чтобы хоть как-то держаться, теперь уже ни до чего, видишь, сплошной дайджест гоним, а что остается? — он махнул рукой и надолго замолчал.

Зудин допил кофе и сказал:

— Значит, договорились, да? Я тебе дам знать, когда ты будешь нужен. Только особо не распространяйся пока об этом деле, хорошо? Я еще встречусь кое с кем, потом соберемся все вместе и будем начинать, времени, кстати, мало, первый номер надо бы выпустить где-то к 20-му. Ты пока знаешь что? Подумай над заголовком, макетом, надо, чтобы было не похоже ни на одну из местных газет, чтобы сразу бросалось в глаза, понимаешь?

— Понимаю, — усмехнулся чему-то своему Валя. — Я, когда сам начинал, тоже так думал — чтобы ни на кого не похоже, чтобы бросалось…

— Чего ты разнылся? — не выдержала Валя. — Если бы у нас были деньги, так бы оно все и было. Тебе человек предлагает, скажи спасибо, может, хоть теперь реализуешь свои идеи.

— Очень грамотно, — похвалил Зудин, а Валя только пожал плечами: «Я разве возражаю?»

Зудин ушел, а они долго еще сидели на кухне, озадаченные, веря и не веря в новую затею, которая то казалась им очередной авантюрой («Откуда у него столько денег, чтобы выпускать такую газету?» — спрашивал Валя. «Какое наше дело, откуда! Значит, есть», — отвечала Валя), то вдохновляясь перспективой поработать над настоящей газетой, а не тем суррогатом, обрывки которого одиноко валялись неубранными на полу в комнате.

— В конце концов, что мы теряем? — спрашивал Валя.

— Ничего не теряем, — охотно отзывалась Валя.

В эту ночь их вдруг потянуло друг к другу, чего уже давно не бывало, и у них даже случилась любовь, правда, как-то быстро и скомкано, но все же. Оба были рады этому нечаянному сближению и впервые за последнее время уснули, обнявшись, почти счастливые.

Глава 13. Завтра кончается век

Валера Бугаев был довольно известной в Благополученске личностью. Еще в 1990 году под впечатлением прямых трансляций со съезда народных депутатов СССР он увлекся активной политической деятельностью, стал бывать в одном НИИ, на сходках молодых ученых, объявивших о своей поддержке «Новой платформы в КПСС» и скоро сделался там не только своим человеком, но и главным оратором. На сходках говорили о плюрализме, многопартийности и свободе печати, цитировали Сахарова и Гавриила Попова и критиковали Горбачева за нерешительность. Валера запоем читал оппозиционные столичные издания и посещал митинги, но в какой-то момент уже и это перестало его устраивать, хотелось чего-то большего, какого-то настоящего дела, и вскоре оно нашлось: в Москве объявили о создании Демократической партии, и Валера быстро сообразил, что то же самое можно организовать и в Благополученске. На одном из митингов он предложил всем, кто разделяет демократические убеждения, записываться в эту партию, пообещав, что она будет проводить конструктивную линию в отношении КПСС, но поскольку состоять одновременно в двух партиях никак нельзя, то лично он из КПСС выходит. Правда, рвать принародно свой партбилет, как уже делали некоторые, он не стал, а просто положил на стол секретаря редакционного партбюро заявление о выходе, тот побежал к Борзыкину — советоваться, как с этим быть, Борзыкин пробовал по-хорошему отговорить Валеру, говорил, что мода на демократию рано или поздно пройдет, а партия — вечна, на что Валера возражал: партия больна, расколота изнутри и слаба, как никогда, нужны новые, здоровые общественные силы, которые возглавят реформы. «Да где они, эти силы? — спрашивал Борзыкин. — Вас же там три калеки!» «Есть, есть такие силы, они зреют и скоро заявят о себе», — убежденно отвечал Валера. Он уволился из «Советского Юга» и целиком отдался политической деятельности.