Дураки и умники

А в 95-м «Южный комсомолец», в который он все еще надеялся вернуться, неожиданно обанкротился и закрылся. Теперь уже насовсем. И тогда Жора пошел на поклон к Борзыкину, с которым был в контрах и принципиально не хотел иметь дела. Когда-то давно, когда все они еще работали в одной редакции, он пытался совратить его Таню и совра-тил-таки, но Жора узнал об этом самым последним и даже ходил бить морду Борзыкину, их разняли в кабинете прибежавшие на крик секретарши Томы сотрудники. Теперь Жора пошел к Борзыкину проситься на работу, и тот сделал вид, что ничего такого между ними никогда не было, и он рад видеть Жору, обещал взять его на работу, но через какое-то время Жора узнал, что взяли Аркашу Зиберта, который решил срочно вернуться в родной город, так как в Москве у него неожиданно возникли какие-то неприятности.

И тогда Жора Иванов, классный фотокор, 47 лет от роду, понял, что ловить больше нечего, продал всю свою аппаратуру и пошел вахтером в гарнизонную баню. Жора дежурил там сутки через двое, платили немного, пока хватало только рассчитаться с долгами и немного послать Сережке в станицу, но Жора смирился и в свои законные выходные дни валялся на диване с книжкой, а книжек у него собралось в прежние еще годы много, потому что из каждого гонорара он что-ни-будь обязательно покупал, но не в магазине, а на черном рынке, и потому книжки у него подобрались хорошие, редкие, только читать раньше было некогда, он все откладывал на потом, и вот это время наступило и можно было читать с утра до ночи, и он читан, или просто лежал, ни о чем не думая, или гулял с Шариковым по улице, или сидел под каштаном.

Пес проглотил добавку и залез под стол, а Жора стаи думать про Танечку и Сережу, как он часто о них думал, вспоминая время, когда все еще было хорошо, и была работа, и были все вместе. И тут зазвонил телефон. Ему уже давно никто не звонил, и он даже вздрогнул от неожиданности.

— Георгий Иванович? — сказали в трубке, голос был знакомый, но сразу не сообразить, чей. — Привет, старик! Не узнаешь? Это Зудин.

Вот уж кого он никак не ожидал услышать. Зудин уехал из города лет шесть назад, сразу после того, как стал — благодаря шумной кампании в его поддержку, развернутой в «Южном комсомольце», — народным депутатом, сначала видели его изредка по телевизору, во время трансляций из Верховного Совета, а после событий 93-го он как-то исчез, потерялся из виду, и где он был и чем занимался все это время — никто толком не знал. Говорили, что Зудин работает чуть ли не в правительстве или даже в Кремле — чьим-то то ли помощником, то ли пресс-секретарем. Да Жора никогда и не дружил с ним особо, так, иногда ездили вместе в командировки, к тому же Зудин практически не пил, так что общих интересов, считай, не было.

— Евгений Алексеевич? — в тон Зудину ответил Жора, и сам удивился, как легко он вспомнил его отчество. — Откуда звонишь?

— Из «Мэдиссона», давай подходи, разговор есть, я в 515-м.

Жора замялся. С тех пор как бывший «Интурист», в баре которого в прежние времена тусовалась по вечерам вся редакция, перестроили в суперотель, Жора ни разу там не бывал. Он представил себе сияющий вестибюль, который видел теперь только с улицы, и себя, в старых джинсах и драных кроссовках, и сказал:

— Да ты знаешь… Давай лучше где-нибудь в другом месте, может, на бульваре, там кафешка есть, где платаны, помнишь?

Зудин догадался, в чем дело, и не стал настаивать. Более того, он даже достал из дорожной сумки джинсы и майку и переоделся попроще.

Через полчаса они обнялись посреди бульвара и долго похлопывали друг друга по спине. Жора был умыт, побрит и даже побрызган остатками одеколона, который ему подарили в редакции еще на 40-летие, но все равно вид у него был помятый и какой-то жалкий.

— Ну что, старик, за встречу? — предложил Зудин, расположившись за пластмассовым столиком под ярко-красным зонтом и взглядом подозвав девицу, скучавшую за стойкой кафе при полном отсутствии в этот ранний час посетителей. Вслед за этим на столике появились: бутылка коньяка «Хэннесси», блюдце с тонко нарезанным лимоном и другое блюдце — с очищенными орешками арахиса, большая тарелка с бутербродами-ассорти и пластиковая бутылка минеральной.

— Горячего не хотите покушать? — с готовностью предложила девица. — Есть хинкали, чебуреки, пицца с грибочками…

Зудин глянул на Жору и сказал:

— Одну порцию хинкали. Двойную. Чуть попозже.

Спустя час бутылка коньяка была наполовину пуста, и

Жора, отвалившись от стола, сытыми, влюбленными глазами смотрел на Зудина, который пил маленькими глотками и закусывал только лимоном и орешками. Зудин задавал вопросы, Жора охотно рассказывал. Вопросы касались ребят из бывшего «Южного комсомольца» — кто где.