Дураки умирают

Озано, конечно же, за доли секунды разобрался во всех нюансах, сообразил, что к чему. Думаю, потому и потерял контроль над собой. Я увидел, как улыбка осветила его лицо, обаятельнейшая улыбка, но зеленые глаза вспыхнули огнем безумия.

Он не стал на нее кричать. Не дал в зубы. Бросил короткий взгляд на мужа, желая видеть его реакцию. Муж улыбался. Похоже, полностью одобрял поведение жены. Очень аккуратно Озано затушил сигару в пепельнице. Женщина с презрением наблюдала за ним. А потом Озано потянулся к пуделю. Женщина наверняка подумала, что он хочет погладить собачку, но я-то знал, что намерения у него другие. И точно, пальцы Озано скользнули на загривок пуделя.

Все произошло так быстро, что остановить Озано я не успел. Он поднял бедную животину с пола, вскочил на ноги и начал душить собаку обеими руками. Пудель хрипел, хвост его мотался из стороны в сторону, глаза вылезли из орбит. Женщина подпрыгнула, попыталась вцепиться ногтями в лицо Озано. Муж не шевельнулся. В этот момент самолет угодил в воздушную яму, нас всех тряхнуло. Озано, крепко выпивший, думающий только о том, как бы задушить пуделя, повалился в застеленный ковром проход между креслами. Его пальцы по-прежнему сжимали шею бедной собаки. Чтобы встать, ему пришлось отпустить пуделя. Женщина грозилась убить Озано. Стюардесса кричала от ужаса. Озано улыбнулся сидящим в креслах и направился к вопящей женщине. Она подумала, что он хочет извиниться за содеянное. Она не знала, что он решил задушить ее так же, как и пуделя. Потом до нее дошло… Она замолчала.

— Манда вонючая, сейчас ты свое получишь, — со спокойствием маньяка отчеканил Озано и бросился на нее. Он действительно обезумел. Ударил ее по лицу. Я вскочил, попытался удержать его. Но пальцы Озано уже сомкнулись на ее шее, и она закричала. Должно быть, на самолете находились сотрудники службы безопасности, потому что двое в штатском очень профессионально ухватили Озано за руки и завернули полы пиджака, превратив его в смирительную рубашку. Но он продолжал вырываться. Пассажиры в ужасе наблюдали за происходящим. Я попытался урезонить Озано, но слов он не слышал. На все лады клял женщину и ее мужа. Двое охранников тоже уговаривали Озано угомониться, но он продолжал рваться из их рук.

Наконец один, более крепкий, не выдержал. Ухватил Озано за волосы и дернул назад с такой силой, что едва не сломал ему шею. «Уймись, сукин сын, а не то сверну тебе голову». Озано затих.

Разгребать дерьмо пришлось мне. Капитан корабля хотел надеть на Озано смирительную рубашку, но я уговорил его этого не делать. Служба безопасности очистила комнату отдыха, и остаток пути мы с Озано провели в гордом одиночестве, не считая двух охранников у двери. Из самолета нас выпустили последними, так что женщину мы больше не увидели. Хватило и того, в каком виде она уходила из комнаты отдыха. С заплывшим глазом, кровоточащими губами-оладьями. Пудель остался жив. Муж нежно гладил его, а собачка прижималась к нему в поисках любви и защиты. Бедная собака. Бедный Озано. Эта сука оказалась крупным акционером авиакомпании, так что могла даже пригрозить, что он больше не будет летать на ее самолетах. Озано был счастлив. К животным он теплых чувств не питал. «Раз я могу их есть, то могу и убивать», — говорил он. Когда я указал, что он никогда не ел собачьего мяса, он пожал плечами: «Приготовь его как надо, и я съем».

Упустил Озано только одно. Женщина тоже была человеком. Да, она нарывалась на неприятности. Да, ей следовало дать по зубам. Но того, что сотворил с ней Озано, она не заслуживала. Она же ничего не могла с собой поделать, такой ее создали, думал я. Озано, которого я знал несколькими годами раньше, это бы понял. Нынешний не хотел понимать.

Глава 25

Сексуальный пудель не умер, в суд женщина подавать не стала. Разбитая физиономия ее особо не волновала, мужа, видать, тоже. Возможно, она даже получила удовольствие. Она прислала Озано дружелюбное письмо с намеком на то, что им неплохо бы встретиться. Озано ухмыльнулся и бросил письмо в корзинку для мусора.

— А почему бы не дать ей шанс? — спросил я. — Возможно, она интересный человек.

— Я не люблю бить женщин, — ответил Озано. — А эта сука хочет, чтобы я использовал ее как боксерскую грушу.

— Она могла бы стать второй Уэнди. — Я знал, что Уэнди зачаровала Озано, несмотря на то что они давно развелись и она постоянно создавала ему все новые проблемы.

— Господи! — выдохнул Озано. — Только этого мне и не хватает.

Но он улыбался. Понимал, о чем я. Должно быть, бить женщин ему все-таки нравилось. Но он хотел показать мне, что я не прав.

— Уэнди — моя единственная жена, которую я бил. И лишь потому, что она сама на это нарывалась. Все остальные жены трахались с моими лучшими друзьями, крали мои деньги, вышибали из меня алименты, распускали насчет меня сплетни, но я никогда их не бил, никогда не испытывал к ним неприязни. Я в добрых отношениях со всеми остальными женами. Но гребаная Уэнди — это что-то. Второй такой нет. Если б я не развелся с ней, я обязательно бы ее убил.