Дураки

Григорий Владимирович не понимал. Прежде всего он не понимал, где он. Куда он попал? Он что-то пытался объяснить, но его никто не слушал. Витусь Говорко уже оглашает проект резолюции. Собрание городской общественности выражает недоверие первому секретарю горкома партии Галкову.

Григорий Владимирович попытался как-то свернуть все к протоколу. Это, мол, не собрание, ведь объявлено заседание президиума.

— Как это не собрание! — шумел зал. — А что же тогда? Что? Действительно, что? — раз собрались.

— Кто «за»? — спрашивает Белогривов. Лес рук.

— Против? Тишина.

— Кто воздержался?

— Таким образом, резолюция собрания принимается единогласно.

— А как же Галков?

— Раз не воздерживается и не голосует «против», значит, он «за», — разъясняет Белогривов.

Назавтра в печати появилось краткое сообщение. Состоялось собрание городской общественности, в его работе принял участие первый секретарь горкома партии Галков.

Назавтра же, выступая перед областным активом, первый секретарь обкома партии Залупаев сообщил, что вчера в Союз кинематографистов ворвалась группа разъяренных неформалов, попытавшихся сорвать встречу Галкова с творческой интеллигенцией.

Тут же заместитель министра внутренних дел Республики полковник М. К. Сократов, недавно перешедший в органы из комсомола, где он носил прозвище Миша-хам, сообщил, что московский корреспондент Сергей Вагонов на своей служебной машине способствовал нарушению правопорядка, подвозя организаторов несанкционированного властями митинга...

Это он про нас с Козиным.

К Позднему на работу пришли два милиционера, вручили под расписку повестку в суд. Его привлекали как организатора митинга.

С Симоном мы знакомы давно, еще со студенческих лет. Полагая, что тут не до шуток, я буквально силой связал его со своим приятелем адвокатом Катушиным, известным защитником. Просмотрев бумаги по «делу», тот застонал: «Ничего более безграмотного в своей практике я не помню». «Юридически?» — уточнил я. «Грамматически, — ответил он. — О юридической некомпетентности я и не говорю». «Они что же, не могли поручить это дело грамотному человеку?» — наивно спросил я. «А кто из грамотных согласится?»

В двухэтажное зданьице народного суда на бульваре Карбышева набилось с полтыщи народу. Пресса, телевидение, московские и иностранные корреспонденты...

Испугавшись, что обрушится лестница, судебные начальники несколько раз объявляли, что рассмотрение дела откладывается. Но народ не расходился, а, наоборот, прибывал. Почувствовав, что сейчас начнется новый многотысячный митинг, и, видимо, напугав этим свое руководство, слушанье дела отменили.

Заявление для печати

(Председателя Президиума Верховного Совета Республики С.Г.Старозевича)

«В ответ на вопрос корреспондента Телеграфного агентства Республики «Были ли применены дубинки, газы, спецсредства и воинские подразделения?» Станислав Георгиевич Старозевич ответственно заявил:

— Эти моменты комиссия расследовала особенно скрупулезно... В зоне проведения митинга не было милиции, оснащенной спецсредствами, хотя неподалеку, в месте концентрирования сил правопорядка, находилось подразделение, которое их имело. Там же стояли и машины с водометными установками. Люди, идя на кладбище, возможно, видели их, ну а чувства и предположения имеют свойство обрастать «достоверными деталями»... Теперь про солдат, которые будто бы находились там. Их не было... У нас работали комиссии Прокуратуры и МВД СССР, ими установлено, что газовые баллоны в тот день не выдавались, была проверена их наличность, все документы, баллоны взвешены на специальных весах. Ни одного грамма газа не израсходовано...»

(Все местные газеты)

Поздно вечером в гараж таксопарка, где Сергей обычно ставил машину, явились два офицера МВД. Сообщив, что на белой «Волге» Вагонова во время проведения несанкционированного митинга был совершен наезд на женщину, которая доставлена в больницу и находится в тяжелом состоянии, милиционеры предъявили работникам гаража фотографии для опознания личности Вагонова.

На одном из снимков он стоял возле машины в окружении каких-то подозрительных типов, один из которых был в импортной тирольской шляпе...

Чугунные головы, похоже, взялись за дискредитацию свидетелей.

— Только бы не узнала Галочка, — вздыхает Сергей у меня на кухне. — И все домашние. Они этого не перенесут.

Рюмку принять он, как всегда, отказался — за рулем. Пьет чай, кажется, уже третью чашку, тяжело отдуваясь и жалобно прихлебывая.

— Ты повремени со звонками ко мне. И не заходи пока. Домашние что-то чувствуют. Не надо их дергать, это старые люди, они не понимают всех перемен.

Старики не переживут, жена не вынесет, у нее и без того хватает переживаний: работа, ребенок... Все на нервах.

А ребенку — двадцать. Недавно мы отгуляли на ее свадьбе. И говорится все это в присутствии моей жены, сидящей тут же, на кухне, с грудным сынишкой на руках...